– Дай-ка сюда струмент, – пробасил он.
Подстроив струны и взяв несколько аккордов, сосед заиграл. Ни до, ни после, ни на концертах именитых музыкантов в больших концертных залах Евгений не слышал столь виртуозной игры. Он с завидной легкостью исполнял известные и неизвестные мелодии. Сосед внезапно прервал игру, бережно передал гитару Евгению и бросил кратко:
– Приходи завтра.
Сосед по кличке «Артист» недавно вернулся из заключения и был «бандитом», как перешептывались между собой осторожно жители окрестных домов.
С нетерпением ожидая очередной репетиции, Евгений бегал на сопку, слушал игру Артиста, получая уроки и затрещины, если неправильно брал аккорды. Артист с Женей особо не церемонился, а тот мужественно терпел и жаждал хоть немножечко приблизиться к тому мастерству, которым обладал его учитель и мучитель. Через месяц Артист не пришел на сопку и навсегда исчез из его жизни. А полонез Огинского, которому он научил, Евгений еще долгое время исполнял на гитаре, но, как правило, для себя самого.
В выпускном классе Евгений написал песню и напел ее учителю пения. Учитель был из военных дирижеров, летом ходил в кителе без погон, а зимой в шинели. В одном классе с Евгением училась его дочь, девушка с грубыми чертами лица, инвалид: у нее не было руки и ноги, которые она потеряла еще в детстве в Западной Украине, когда бандеровцы бросили гранату в клуб, где собирались на какое-то торжество офицеры с семьями. Мать ее погибла, а отец запил горькую и оказался после демобилизации в дальневосточном шахтерском поселке.
Но у Марии, как звали его дочь, оказался от природы красивый голос, исключительной чистоты, красоты и силы. Она, казалось, не чувствовала своей ущербности, и смело, нисколько не смущаясь, выходила на сцену, ковыляя на одном протезе и придерживая левой рукой другой протез на правой руке.
Но если во время ее пения закрыть глаза, не смотреть на сцену, а просто слушать ее голос, завораживающий и чувственный, то большего удовольствия придумать было просто невозможно.
Евгений пришел к ним в дом. В маленькой комнатушке, клубился табачный дым, пахло водкой и крепким одеколоном. Когда он, стесняясь, напел слова своей песни, учитель проиграл мелодию на пианино, чудом вместившееся в эту невообразимую тесноту. А потом он спорил с человеком, оказавшимся в это время в комнате. Они говорили о какой-то «кафе-шантанности», употребляли замысловатые музыкальные термины, прерывая разговор только на то, чтобы выпить очередную рюмку, вернее, граненый стакан водки.
А потом было несколько концертов школьной самодеятельности, в том числе и на городском смотре, на котором Мария пела эту песню, а Евгений аккомпанировал на гитаре.