- Ваша фамилия Бирюков? - она всем корпусом повернулась к Антону. - Фу ты, господи! Вы ж на своего отца, как две капли воды, похожи. Мы с ним на областное совещание недавно ездили. В президиуме рядом сидели, - и засмеялась. - А я - то считала тебя, вроде Кайрова, издалека залетевшим в наши края.
- У вас тут все Кайрова знают? - спросил Антон, отметив, как Зорькина легко перешла на «ты».
- Он же давно в милиции работает. Одно время ухаживать за мной пытался. Духи дарил. Сказал, французские, за десять пятьдесят. Красивый такой флакончик, маленький. Жалко мне стало его денег. Духи с благодарностью вернула, показала на Витьку Столбова и говорю: «Этот парень французских духов не дарит, но из ревности усы, даже и милицейские, подпортить может». Терпеть не могу усатых кавалеров. Вот когда у стариков усы или борода, приятно посмотреть, а пижонских усиков не терпит моя душа, что хочешь с ней делай. Как увижу молодого усача, так и хочется шпильку запустить.
«Вот откуда «невезучесть» Столбова с Кайровым началась», - подумал Антон и засмеялся.
- Так мы земляки, оказывается, - опять сказала Зорькина, помолчала и вдруг заявила: - Был у меня знакомый моряк.
- Я знаю, - Антон решил, что пришла пора открыть карты. - Иннокентий Иванович Гаврилов, ваш дядя, все рассказал. За исключением… Почему оборвалась ваша дружба с Георгием?
Зорькина долго молчала. Антон чувствовал рядом ее плечо, казалось, даже слышал дыхание, видел ладони, обхватившие коленки. Наконец она повернулась к Антону и заговорила:
- Во всем виновата я. Решила проверить, любит ли Зорькин меня. Попросила подружку, чтобы она написала Георгию, будто бы я стала встречаться с Витькой Столбовым. Интересно было, что Георгий ответит. Ждала, ждала, но так и не дождалась.
- После этого вы не переписывались?
- Нет. Зорькин оказался парнем с характером. Только позднее я поняла свою глупость.
- Юрием он себя никогда не называл?
- Нет. Он не стеснялся своего имени и не подстраивался ни под кого.
Зорькина съежилась, опять долго молчала, глядя на озеро.
- Осенью, помню, было, в сентябре, - тихо заговорила она. - Дед Слышка - он тогда почтальоном работал - приносит мне телеграмму: «Приеду двенадцатого вечером. Георгий». Обрадовалась, бегу к подружке, которая по моей просьбе письмо писала. Подружка посмотрела на телеграмму и говорит: «Она ж фальшивая». Тут только я сообразила, что нет на телеграмме: ни откуда послана, ни когда послана и - ни одной печати. Просто, на бланке рукой Слышки написана записка, и все. Я - к нему. Старик клянется, что такую ему дали в райцентре на почте. Ждала я Георгия двенадцатого, тринадцатого, неделю, месяц… И по сей день его нет.