— Очень много, — ответила Ниночка. — Из ниоткуда вдруг появляется поезд, сделанный нигде, и оттуда выходят люди, приехавшие из ниоткуда.
— Да, но если для тебя существует только то, что ты видишь, стало быть, твой мир состоит из роботов, которые умеют только ходить, издавать звуки, есть, пить и зачем-то плескаться в море. Они не умеют любить, ненавидеть, сострадать и мечтать. И во всех их действиях и передвижениях нет никакого смысла. Твой мир — это отдельные камни, отдельные деревья, отдельные люди-роботы, снующие, как заводные медведи. И все это никак между собой не связано, потому что связь тоже глазами не увидишь. Это не веревка.
— Нет, в моем мире есть все: и связь, и чувства, и все остальное. Вот вчера я видела любовь.
— Да-а? Это что ж такое, надо внутрь принять, чтобы материализовалась? — спросил Антон.
— Я ходила за хлебом, — сделав ударение на последнем слове, сказала Ниночка, — и встретила одного знакомого. Я по глазам вижу, что он в меня влюблен. Так что чувство можно увидеть и даже потрогать.
— Потрогать? — удивился Антон. В голове у него моментально всплыл анекдот про поручика Ржевского, который заканчивался словами: «Офицеры, молчать!»
— Да, он мне подарил три розы.
— Нет, в твоем мире это должно выглядеть не так, — сказал Антон. Бесцельно перебирая ногами, некая биологическая единица случайно наткнулась на тебя и так же бесцельно сунула тебе в руку растение. При этом глаза у нее были широко раскрыты и немного блестели от ветра. А ты сейчас занимаешься тем, чем в твоем мире заниматься запрещено: ты придумываешь всему этому какой-то смысл.
— Нет, не придумываю, — улыбаясь, ответила Ниночка. — А еще он пригласил меня сегодня вечером покататься на корабле.
— На корабле?! — спросил Антон. — На большом? Наверное, у него своя яхта?
— Нет, это маленький такой катер, вроде речного трамвайчика. У него дядя работает на нем. Хотите, вместе покатаемся? Я ему уже рассказала о вас.
— И что же ты рассказала? — удивился Антон.
— Описала вас. Между прочим, в моем мире ревность тоже существует. Я ее видела и даже потрогала.
— Это как же? — спросил Антон, прикидывая, как можно потрогать ревность.
— Видела на лице, а потом он показал мне кулак, а я его разжала. Он еще совсем мальчишка. Мне приходится опекать его. Просто так, по-дружески. Чтобы не наделал глупостей.
— Ну, если уж ему суждено наделать глупостей, он их наделает. И опекать здесь бесполезно. Спасти овечку, для которой уже готовы костер и вертел, невозможно. Поверь мне, своему дедушке.
— Я его уже один раз спасла от смерти, — сказала Ниночка.