— Я не люблю сладкое, Дарк.
Так же рвано дыша и не отрывая взгляда от моего лица.
— Лгунья…я помню про горячий шоколад, — зашипев, когда коснулась рукой моего живота, — и не только про него.
— Всегда и во всём есть исключения, — запустила ладонь под мою рубашку и прошлась горячими пальцами по животу, запуская разряды электричества по коже.
О, дааа…я знал. И если бы она знала, что стала моим единственным исключением.
— Я скучал, — по-прежнему не отстраняясь, по-прежнему прижимаясь лбом к её лбу, потому что расстояние сейчас кажется равносильным смерти.
— Я поняла, — пальчики пробежались вверх и вниз, заставляя сцепить крепче челюсти…и молчит. Сучка молчит, лишь снова облизнула губы так, будто хочет пить, и я её понимал. Я сам сейчас подыхал от жажды в миллиметре от самой чистой воды.
— Зачем пришла тогда?
— К тебе. За ответами.
— Зря.
Опустив ладонь вниз, между её ног, чтобы пройтись ею по внутренней стороне бедра, усмехнувшись, когда сжала мою руку коленями, прикусив губу.
— Нарушаешь уговор, Дарк. Хочешь в камеру снова?
* * *
Господи…
Кажется, выдохнула это вслух, потому что Натан хищно улыбнулся и прошептал, нагло накрывая ладонью мои трусики.
— Если только будешь меня называть там именно так.
Самоуверенный мерзавец…и выгнуться, застонав, когда он по-хозяйски погладил меня между ног.
— Е-в-а-а-а… — произнёс моё имя именно так, каждую букву отдельно, а меня словно повело от этого. Как от самой беспощадной и в то же время изысканной и откровенной ласки.
Всхлипнула, потому что сжал пальцами сосок, посылая по телу новые вспышки возбуждения. Тонкими, мощными ударами молний, бьющими по нервам, заставляющими вздрагивать от каждого удара.
— Скажи, что скучала.
— Солгать?
И закричать, когда он словно зарычал, впиваясь губами в мои губы. Пальцы скользнули под ткань белья…и я распахнула ноги, желая получить то, что он предлагал. Так унизительно откровенно, не скрывая от него своей потребности в нём в себе, в его пальцах…о, я знала, как он умеет сводить с ума своими движениями. Как умеет ловко подводить к состоянию беспамятства, когда исчезает весь мир вокруг, кроме него, кроме пальцев этих, кроме лихорадочных спазмов наслаждения.
— Стерва…скажи, — пальцы поглаживают кожу, чтобы в следующую секунду сильно сжать мокрые складки, и я не смогла сдержать крика, чувствуя, как в низу живота возбуждение скручивается в тугую воронку, концентрируясь там, где дерзко хозяйничают мужские пальцы. Всё ещё не входя, то дразня осторожными поглаживаниями, то сдавливая пульсирующую плоть, пока меня не начинает колотить, пока меня не начинает накрывать та самая воронка, закручивающаяся стремительным вихрем. Его взгляд…он не отпускает. Но он другой. Только что был один…только что был расфокусированный, затянутый безумием, таким же, что он вытворял с моим телом…а сейчас он сосредоточен, сейчас чёрное в нём поглощает всё вокруг. Сейчас в нём отблески злости вспыхивают и гаснут мгновенно, как будто это он сдерживает их. Будто это совершенно другой человек. Не тот, что стоял тут всего минуту назад.