В марте девяносто первого Горбачев вынес на всенародный референдум вопрос: жить мне или нет? Он рассчитывал на народ, и люди дружно сказали: жить! Тогда я вдохнул с облегчением. Время было сложное, мне нужна была поддержка. Плохо жилось и людям, не хватало продуктов питания, в магазинах исчезали товары. То там, то тут возникали кровавые стычки. Но даже в таких условиях народ сказал: жить! Жить тому, что мы создавали тысячелетие, жить единству. Но местные князьки не хотели моей жизни. Они мечтали каждый о своем удельном княжестве и всячески старались натравить людей на меня, эксплуатируя ошибки предыдущих правителей. Горбачев не мог ответить народу – что нас ждет впереди? Он много говорил, но дела шли все хуже и хуже. Болезнь перешла в последнюю стадию. Я с болью смотрел на Горбачева, надеясь, что он сможет совершить чудо, но он не был волшебником, и все его попытки меня не спасли. Было слишком поздно.
Глава вторая. Исповедь Брежнева
В небе я заметил дух Брежнева, он неспешно проплывал в стороне от меня.
– Леонид, Леонид, постой!
Брежнев остановился.
– О, здравствуй, здравствуй! – Он сразу пошел обниматься. – Как я рад видеть тебя. Стой. А почему ты здесь? – Леонид Ильич озадачено смотрел на меня. – Мы делали все, чтобы ты был здоровым и сильным, что случилось, почему ты здесь, а не на земле? Этого ведь не могло случиться с тобой?
– Да, Леонид, я тоже думал, что буду жить вечно, но девяносто первый оказался для меня роковым.
– Ты пережил меня всего на девять лет? – Брежнев страшно расстроился. – Что же получается – тебя больше нет? – Его лицо потемнело. – Восемнадцать лет я трудился во благо Родины. Почему так случилось? Он стал рыдать, потом успокоившись тихо проговорил – Наверное, я допустил главную ошибку, не проявил воли, когда хотел уйти на покой. В семьдесят четвертом году у меня случился инсульт. Просил свое окружение отпустить меня на отдых, но они настояли, чтобы я продолжить руководить. Не представляешь, как мне было тяжело. Ездил по разным странам, боясь перелетов и выступлений. Сердце барахлило. В любой момент могло подвести, со мной всюду был врач. Я несколько раз падал из-за проблем с сердцем, микроинсульты преследовали повсюду. Ты не представляешь, с каким страхом в душе я жил. Ужасней всего было потерять сознание на официальном мероприятии, это стало бы страшным позором. Я просил и умолял: отпустите меня, не мучайте, но Политбюро настояло на своем. Понимаю, почему они так поступили, я был слаб, и за моей спиной они обделывали свои мелкие делишки. А я не мог их проконтролировать. Особенно боялся выступать на съездах. Читать доклад по несколько часов стало для меня настоящей пыткой. Часть лица после инсульта была парализована, и хотя врачи сделали чудо, говорить мне было очень трудно. Прочитать речь стоило огромных усилий и напряжения. А они? Все эти члены Политбюро смеялись надо мной за глаза и пародировали. Они даже не догадывались, какой ценой мне все это давалось. Я видел, кто меня окружает. Были сильные личности, но их с каждым годом становилось все меньше и меньше. Вокруг меня появлялись другие люди. Они льстили в глаза, публично превозносили меня, а за спиной смеялись и травили анекдоты. А ты знаешь, почему я умер? – вдруг спросил Брежнев.