Она проснулась.
– Джим, Нони. Как там Джим?
– Хорошо, – начала было я.
Но она не поверила и попыталась сесть на кровати.
– Джим? – позвала она. – Джим?
– Он… он умер, мама. Сейчас его как раз отпевают.
Она отвернулась, полезла рукой под подушку и начала что-то искать там.
– Ты ищешь свои четки, мама?
– Да, пожалуйста.
Я достала из выдвижного ящика ее четки и вложила их ей в руки. Она снова откинулась на подушки и начала перебирать деревянные бусины, которые для нее вырезал мой отец.
Она перекрестилась.
– Во имя Отца, – удалось произнести ей до очередного приступа кашля.
– И Сына, и Святого Духа, – закончила я за нее. Затем я прочитала «Отче наш» и первую молитву «Радуйся, Мария».
Непрерывный кашель ослабил маму, но она старалась молиться вместе со мной. Дойдя до строчки «сейчас и в час нашей смерти», я осознала, как мне ненавистны эти слова.
– Держись, мама, – прошептала я ей. – Ты должна пережить это.
– Я устала, Нони. Я так устала.
– А ты отдохни, мама, – уговаривала я.
– Нони, – сказала она мне. – Ты должна вести себя правильно, Нони. Пообещай мне. У женщины есть только ее доброе имя, а без него…
Ее снова одолел приступ кашля.
– Успокойся, мама.
Я погладила ее лоб. Почему она сказала это сейчас? Я не видела Тима Макшейна – и даже не думала о нем с прошлой недели. Я очень тревожилась за маму.
– Мама, – прошептала я.
Она закрыла глаза. Дыхание ее стало ровным. Она заснула. «Мама проснется, и ей станет лучше», – подумала я. Но ошиблась.
Слава богу, в ее последний час мы все были рядом с ней. Даже мой брат Эд с женой, которые приехали из Индианы.
Генриетта стояла на коленях у ее кровати и всхлипывала. Энни замерла между Майком и Мартом, позади них – Эд с Агнеллой, у самой двери – мальчики Генриетты. Я сидела на кровати рядом с мамой, держала ее за руку и гладила по голове… Но даже не была уверена, что она все еще жива.
Вдруг мама открыла глаза.
– Пэдди, – сказала она, глядя куда-то в сторону окна, а потом очень четко произнесла: – Ваш отец пришел забрать меня домой.
В тот же миг она умерла. Душа оставила ее тело с ужасным звуком – предсмертным хрипом.
Она ушла. И мы, все остальные, почувствовали себя еще более одинокими, чем когда бы то ни было.
* * *
Тим Макшейн пришел на панихиду по моей матери, появившись в ритуальном зале похоронного бюро «Келли и Доран» вместе с Долли Мак-Ки. Долли встала рядом с гробом и спела «Аве Мария» – это было незабываемо. Тим Макшейн пожал мне руку, но я ничего при этом не почувствовала. Ну и слава богу. Я думала только о маме. Как я буду без нее теперь?
– Ты почувствуешь ее присутствие, – заверила меня тетя Нелли.