— Ты в порядке? — спросил Нэрвис после того, как помог мне спешиться. — Я видел тебя на западном побережье, не пострадала?
Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой:
— Полный порядок. Как увидишь Далию, передавай, что я к ней на днях загляну.
— Ага, — улыбнулся в ответ страж и иронично отдал честь. — Ну, бывай тогда. Нас работа ждет.
Не дожидаясь, пока он присоединится к товарищам, я быстренько взбежала на крыльцо, убедилась, что свет в окне горит — значит, отец дома, и постучала в дверь. Когда он открыл, первое, на что я тут же обратила внимание, — отсутствие неприятного запаха и ясный взгляд. Второе — чистая неизмятая одежда и свежий цвет лица, чего на моей памяти не было уже… а вот даже не помню сколько!
— Чего это ты по ночам шляешься, а? — с явно показным недовольством спросил папа, пропуская меня внутрь.
А как только я вошла, случилось и вовсе немыслимое: меня обняли. Неловко, как-то скованно, но вместе с тем до невозможного трогательно.
— Проходи на кухню, я там синеводку пожарил, — окончательно огорошил папа. — У твоего этого Митто вчера после смены купил. Я ж теперь, Фридка, на работу прежнюю вернулся. У них рабочий один с воспалением легких слег, так временно замена нужна была. Вот меня и позвали. А я думаю, чего мне терять? Глядишь, увидит бригадир, что на путь истинный встал, так и насовсем оставит.
— Ты в каменоломню вернулся? — боясь радоваться раньше времени, уточнила я.
Получив утвердительный ответ, больше себя не сдерживала и все-таки сделала то, что намеревалась раньше, — бросилась на шею! Просто так хорошо вдруг стало, радостно, даже гордость за папочку взяла. Хоть какая-то хорошая новость за этот тяжелый день!
Старые настенные часики показывали почти два ночи, мы с папой наворачивали аппетитно зажаренную синеводку и изредка переговаривались. Я видела, что он хочет спросить о моей службе и сегодняшнем происшествии в море, но не решается. Сама эту тему я поднимать не стала, потому как пришла домой, чтобы отвлечься. Хотя бы на короткое время вернуться в прежнюю жизнь, где все было очень нелегко, но зато понятно, а главной проблемой являлась вечная нехватка денег.
— А помнишь, как мы не так давно тоже здесь сидели? — внезапно спросил папа, залпом опустошив стакан… чая. — Я тогда глупость сказал, Фрида. Обидел тебя, и меня это мучает. Сказал, что ты как в нищете родилась, так в ней и помрешь. Плохие это слова, неправильные.
— Пап, да я уже давно забыла…
— Нет, ты послушай. — Направленные на меня глаза смотрели непривычно серьезно. — Я всегда был очень слабым человеком. Но твой пример, он… воодушевил меня, что ли. Ты же молодец, Фридка. Действительно, молодец. Тебя жизнь потрепала в детстве, в юности, да и какое там детство — так, название одно… Ты же знаешь, я никогда не любил праздники, пожелания все эти однотипные. Но сейчас, дочь, очень хочу пожелать тебе: пусть алый рассвет всегда освещает твой путь. А твоя судьба будет в разы счастливее моей.