— Молись своему Иллину, чтоб завтра я сгорела дотла, если выживу, твоя смерть будет страшнее моей.
Хлопнула железная дверь темницы, и лязгнул замок, а я истерически расхохоталась — вот и пристанище богов. Вот она — обитель святости, где Верховный астрель сжигает послушницу за то, что та не раздвинула перед ним ноги.
За что я воевала? С чьим именем на устах умирали мои воины? Я больше не знала, что есть добро, а что есть зло. Я запуталась. Больше никогда не смогу взять меч в свои руки — я не знаю, за что сражаться.
Часами стояла у зарешеченного окна, ожидая рассвета и избавления. Наслаждаясь минутами предутренней тишины.
Медленно выдыхая морозный воздух и глядя вверх. Тучи низко нависли над Нахадасом, затянув все небо так, что не видно ни одной звезды. Где он сейчас? Как далеко его войско отсюда? Сколько дней и ночей мне оставалось ждать его прихода…ведь только это ожидание и давало силы дышать. Увидеть его, молить о прощении за нашего сына и умереть от его руки. Гордый валлассар не простит меня никогда. Если бы я могла, как он, обернуться волчицей и громко взвыть, чтоб услышал через расстояние, как я плачу по нам. Я бы хотела увидеть его перед смертью хотя бы один раз. Сказать, что люблю его. Сказать, что из всего, во что я верила, у меня осталась лишь одна вера — в него. В то, что он, и правда, сражается за справедливость и за свободу. Я больше не жаждала победы Лассара.
— Деса, — тихий шепот под окном, и я схватилась руками за решетки, стараясь разглядеть, кто там прячется в темноте, — это я — Алс…астран.
Впервые он назвал мне свое имя, и я сильнее сжала решетку, чувствуя, как от волнения перехватило горло…Я слышала это имя раньше. Слышала и не раз.
— Времени мало совсем, я иду к НЕМУ. Другого шанса вас спасти нет. Дайте мне что-то ваше…чтобы я вернулся оттуда живым.
Закрыла глаза, дрожа от холода и волнения, потом раскрыла снова.
— Не стоит. Он не придет сюда ради меня.
— Я все же рискну. Я бы мог послать гонца к отцу или к брату, но у меня нет времени — валлассар ближе всех от Нахадаса.
И я вспомнила, впилась сильнее в железные прутья.
— Алс…Алс дас Гаран… — прошептала я, — но как? Астран? Почему?
— Так захотел наш отец. Я всего лишь раб его и преданный вассал, я исполняю его волю. Воля велиара — это воля народа и Иллина.
В голосе нотки того же фанатизма, который я слышала у Аниса и который был когда-то во мне самой.
— Если пойдешь к валлассару, разве не нарушишь этим волю отца?
— Может, я фанатик, но я не идиот и я жизнь отдам за каждого из моей семьи. Так меня воспитала моя мать.