— Тогда достаточно…достаточно ее мучить… — и снова поцелуем, бесстыжим, голодным, — достаточно ее боли.
Пальцами трясущимися потянуться к завязкам своего плаща, позволяя ему упасть к ногам.
— Достаточно меня мучить, Далииии.
* * *
Удерживать ее за шею, всматриваясь в глаза сумасшедшие, такие же сумасшедшие, как у меня сейчас, и от поцелуев ее кожа горит. Сильнее шею пальцами сжать, осматривая жадно растрепанные волосы, искусанные мною губы. Отпустила резко и с усмешкой смотрю, как расширяются ее глаза, как загораются ненавистью зрачки…Прыгнула в седло, продолжая смотреть на нее, чувствуя, как между ног жестоко пульсирует дикая похоть…Подняла коня на дыбы и резко опустила, протянула руку, предлагая опереться и вскочить ко мне в седло.
— Не здесь, маленькая шеана…я буду трахать тебя не здесь.
* * *
Разочарование вперемешку со злостью. С отчаянной, неуправляемой злостью, когда отстранилась и ухмыльнулась…словно кинжалом в живот ударила, и я согнулась неосознанно, думая о том, что, если оставит, если снова оттолкнет вот так, не прощу. Ей не прощу и себе. Унижения этого. И еле крик протеста сдержала, глядя, как она коня оседлала и на дыбы подняла, готовясь уехать. А внутри ярость зазмеилась ледяная…и тут же лед на тысячи осколков, когда руку протянула свою. Ни мгновения на сомнения, нагибаясь, чтобы поднять плащ, и, схватившись за протянутую ладонь, вскочить на коня, прижимаясь к ее спине грудью. Руками талию тонкую обхватила, ощущая, как вибрирует напряжение под кожей отголосками ее слов…грубых…чистый грех. Искушающий, испепеляющий, влечет погрузиться, утонуть в нем с головой.
Теснее вжиматься в женское тело, сильнее стискивая плоский живот своими руками, пока несется на своей лошади вперед.
Не глядя на дорогу, но пьянея, с ума сойти, пьянея от запаха ее волос. Стянула резинку с ее головы под предупреждающее шипение, и с наслаждением уткнулась в затылок, втягивая в себя аромат ее кожи.
Так порочно…так нагло, но позволить себе проводить ладонями по упругому животу, напряженно подрагивающему. И поцелуями быстрыми по волосам, по шее, смакуя собственную свободу. Зная…и предвкушая, как она отнимет ее у меня, безжалостно выдерет из рук, чтобы погрузить в плен своей власти.
* * *
Сжимает меня, мнет ладошками, а меня трясти начинает, как в лихорадке и что-то обрывается внутри. Ведь не касался никто. Уже много лет. А она сильно живот сжимает, и у меня пульсация нарастает между ног с такой силой, что кажется, я взорвусь в этом седле. Чувствуя, как грудью к спине прижимается, как волосы целует. И это не только похоть…это нечто сумасшедшее, сжирающее нас обоих. В лагерь примчались: у костра уже угли тлеют, все по шатрам разбрелись. Только дозорные дремлют, прислонившись спинами к деревьям. С лошади спрыгнула и ее рывком стянула, тут же набрасываясь на ее рот, практически втаскивая в шатер, приподняв, спотыкаясь, наступая на свой плащ, выдергивая из ее рук накидку. На секунду оторваться от сладкого рта, чтобы, громко застонав от нетерпения, обеими руками разорвать к Саанану ее рубаху. Им иммадан при виде тонкой сорочки, облепившей упругую грудь и мелкие тугие комочки сосков, клитор дернуло сладкой болью.