Но тело содрогается от каждого удара его члена, взрываюсь в темноте ослепительно ярко, и меня вскидывает наверх в диких судорогах с хрипами и беззвучным протяжным криком, закрыв глаза, дрожу всем телом в накатывающих волнах невыносимо острого экстаза, от которого, кажется, рассыпается все тело в пепел.
Он захрипел в унисон мне, вжимая в решетку с такой силой, что от боли потемнело перед глазами, и я почувствовала, как под мои спазмы растекается его семя внутри.
— А моей, — задыхаясь, шепчет мне в затылок, — а моей любви хватало на нас обоих…хватало, маалан…ее б на десятерых хватило. Но я не идиот.
Дернулся, вздрогнул последний раз и ослабил давление цепи, давая наконец-то вздохнуть.
— Если это благодарность за спасение, то я ее принял. Оно того стоило. А теперь убирайся. Вон пошла… — отрезвляя словно ледяной водой, — и брату своему скажи, что моих людей он не получит. Мы не лассары, мы своих не предаем. Напрасно он подложил тебя под меня.
Толкнул в спину, и я упала на пол на колени, сжимая израненную шею, а он отошел к стене, застегивая штаны и ремень, усаживаясь на каменный пол, ухмыляясь и закрывая глаза. Такой далекий и чужой…так похожий на того меида, которого я встретила в сумеречном лесу.
Поднялась на ноги, шатаясь, чувствуя, как по бедрам стекает его семя, и в глазах дрожат слезы. Бьет. Больно бьет. Наотмашь и до крови каждым словом. Так, что захожусь от удара каждого. Но мне плевать…нет у меня больше гордости лассарской. Нет во мне норова и дерзости.
— Я не боюсь умирать, Рейн. Никогда не боялась отправиться к Саанану…И все же знаешь, почему так жутко встретить смерть? Ведь ТАМ, за чертой, уже не будет тебя. Я боюсь остаться…без тебя.
Он засмеялся, но глаза так и не открыл.
— Ты могла бы играть в театре…не будь ты велиарией, ты бы стала прекрасной актрисой, девочка-смерть. Когда-то я готов был душу Саанану заложить лишь за один твой взгляд и за одно слово любви для меня… а сейчас…сейчас я понимаю, что лучше бы ты молчала, как раньше. Это было и вполовину не так больно, мать твою.
Резко повернулся ко мне.
— Я тоже не боюсь смерти. Смерть — ничто. Переход из одной реальности в другую. Мне жаль, что я сдохну из-за тебя… и я ненавижу себя за то, что не поступил бы иначе.
Эта ненависть, я чувствую ее кожей, чувствую каждой порой на своем теле, и мне хочется кричать от боли всякий раз, как я вижу всплески агонии в его глазах. Обоих — в кипящее масло и держит там, видя, как обугливаемся вместе.
Впилась в решетку дрожащими руками.
— Возможно…возможно, я не любила тебя тогда, в самом начале, тогда, когда ты этого ждал…возможно, я была не такой, как ты хотел или придумал меня себе. Но я тебе не лгала…ни разу не солгала, Рейн. Мое тело не умеет лгать. Оно искренней с тобой, чем любое мое слово. Когда я ненавидела, и оно ненавидело. На тебе есть следы этой ненависти…