Не спеша, со знанием дела вогул вырубал три бревна для нодьи, собирал валежник для костра, затем несколько раз шоркнув огнивом поджигал сухой мох, которым запасся в дорогу. Разведя огонь и подвесив котелок со снегом над ним, Иван обкладывал будущее место для ночлега пушистыми еловыми лапами. К этому времени становилось совсем темно, длинные северные сумерки заканчивались, уступая место холодной и суровой таёжной ночи. В костре появлялись раскалённые угли, которые вогул перекладывал в нодью, а в котелке уже булькала нехитрая похлёбка, похлебав которую, а потом водрузив третье бревно на нодью, Иван ложился на еловые ветки и дремал до самого утра, согреваемый её равномерным тлением.
В самый разгар ночи — часа в два-три — приходили волки. Если смотреть от костра, то можно было заметить горящие во мраке огоньки — это волчьи голодные глазищи отражали тусклые огоньки нодьи. В основном волков влекло к стойбищу любопытство, превозмогая страх перед человеком и огнём, волки до утра бродили чуть поодаль, беспокойно втягивая ноздрями дух человеческий. В четвертую такую ночь случилось удивительное происшествие.
Перед тем как окончательно предаться дрёме Иван всегда оплетал вокруг себя энергетический кокон. Он представлял себя огромным пауком, что значительно облегчало задачу сосредоточиться над процессом управления тонким энергетическим полем — опыта у вогула ещё было маловато. Паутина скрывала мерцание ментального тела вогула, а нарушение её целостности моментально сообщало бы хозяину об опасности. Вот и в эту ночь, основательно подготовившись, Иван заснул, согретый потрескивающими раскалёнными углями нодьи и сладким чаем, который всегда заваривал и выпивал кружку-другую после ужина. Вдруг энергетическая сетка натянулась и резко лопнула под натиском какого-то существа прямо перед лицом вогула. Дух Артёма, пребывавшего в спокойном и безмятежном обдумывании произошедших за последнее время событий, резко встрепенулся и тоже ощутил присутствие чего-то живого в опасной близости от Тела. Иван открыл глаза и первое что увидел, это огромное чёрное пятно с двумя горящими угольками волчьих глаз прямо у лица. Волк, увидев, что человек живой и смотрит на него, немного отпрянул, что позволило Ивану лучше рассмотреть животное. Теперь благодаря отблескам от костра видно было, что это огромный относительно молодой волк абсолютно чёрного цвета. Бестелесная сущность Артёма в ужасе затрепетала и, задействовав всю имеющуюся в распоряжении связь с вогулом, послала тысячи тревожных импульсов Телу. Несмотря на это, Иван был недвижим, он спокойно изучал зверя, следя за ним чуть приоткрытыми и без того узкими своими монгольскими глазами. То же самое делал и волк, сначала несколько опешив, он замер и стал, не мигая, изучать нежданного гостя своих таёжных владений. Несколько секунд такого противостояния взглядов показались перепуганному до смерти Артёму безумной вечностью, но на все призывы, что-то сделать уже, в конце-то концов, Иван никак не реагировал. На мгновение Артёму показалось, что он вообще утратил какую-либо связь с Телом, но это было не так. Иван знал, что делал, и отвлекаться на панические вопли Артёма ему было некогда. Во-первых, волк был молодой, вогул отлично разбирался в фауне тайги, тем более в волках, недаром его прозвали Хоза Лей. Стало быть, волк неопытный, и скорее всего им движет не желание загрызть человека, а элементарное любопытство. Во-вторых, даже, несмотря на то, что от костра было крайне мало света, вогул заметил, что у волка необычная окраска — он был абсолютно чёрный, в то время как волки в основном серые. Это значит, что у этого волка течёт собачья кровь, что позволило ему перебороть генетический волчий страх перед огнём и человеком. А раз так, то у стоящего в отблесках огня от нодьи зверя должно быть совершенно собачье отношение к людям. В-третьих, Иван, бывалый охотник, прекрасно понимал, что времени на то, чтобы выхватить и применить ни ружьё, ни даже нож, зверь, у которого степень реакции по сравнению с человеческой в разы выше, не даст. Поэтому выйти победителем в этой ситуации можно было лишь с помощью хитрости и тактики.