— Тогда почему вы обратились именно ко мне?
— Потому что вы — Фрида. И потому что вы очень талантливы, у меня нет в этом никаких сомнений.
Фрида улыбнулась, но в улыбке читалась досада. Ей стало скучно.
— Вы, вероятно, страстный поклонник Фриды Кало?
Ох уж эта Кало! Сравнения со знаменитой мексиканкой порядком поднадоели Фриде за ее тридцатидвухлетнюю жизнь. Точнее, за последние двадцать три года, с тех пор как она переступила порог художественной школы.
Незнакомец рассмеялся, слегка запрокинув голову и склонив ее набок, не отрывая от Фриды взгляда. Смех его оказался глухим, гортанным, тихим.
— Нет, я поклонник другой Фриды, хотя в картинах Кало есть свой шарм. Тем не менее мне нужны именно вы. Я долго искал вас. И не зря. У меня такое чувство, что мы знакомы тысячу лет.
— Вряд ли, я несколько моложе, чем вам показалось, — Фрида не удержалась от колкости в ответ на банальную лесть, но все же смягчила ее едва заметной улыбкой. — Если вы так хорошо меня знаете, скажите, что вы видите на этой картине?
Она указала на свою работу, висящую за спиной. Он взглянул на пестрое полотно лишь мельком и ответил незамедлительно:
— Я вижу вашу боль. Эта боль — часть вас, неотъемлемая и бóльшая, которую вы любите сильнее, чем саму себя. Вам кажется, что именно в этой части вашего естества заключено совершенство.
— В чем суть вашего заказа? — она задала вопрос поспешно и сухо. Ей не понравилось, как отозвался в ней ответ незнакомца, словно камень упал в спокойное озеро, и по воде разошлись круги. Пускать первого встречного в святая святых, туда, где безраздельно властвует Макс — в свой внутренний мир, — ей совсем не хотелось. Она уже жалела, что задала вопрос о картине.
— Я думаю, детали моего заказа лучше обсудить в тихом уютном месте, например за чашечкой кофе. Вы не против, если я приглашу вас в ресторан?
У входа в галерею Давида ждал личный водитель. Марками машин, как и многими другими проявлениями внешнего мира, Фрида особенно не интересовалась. Поэтому отметила лишь то, что большой черный автомобиль с плавными линиями и глянцевым блеском похож на корабль. Ассоциация усилилась, когда машина плавно покатила по центральным улицам Москвы, заключив Фриду в уютный салон, отделанный натуральной кожей кремово-бежевого цвета. В салоне витал едва уловимый, немного терпкий запах кожи, бесшумно работал кондиционер.
Из тесных улочек Китай-города они выплыли на просторную Моховую, свернули на Тверскую и двинулись в сторону Ленинградки. Проехав Белорусский вокзал, машина снова нырнула в переулки и остановилась у крыльца с массивной деревянной дверью, у которой стоял швейцар. Они вошли в полумрак просторного помещения с очень высоким потолком, где на большом расстоянии друг от друга стояли круглые столы под белоснежными скатертями.