А потом?.. Ах, да, Моранж и Антинея… А потом?..»
Дальше в моей голове было пустое место. А между тем что-то случилось, что-то произошло, чего я не помнил.
Мною овладело беспокойное чувство. Мне хотелось припомнить все, и, вместе с тем, я боялся это сделать; еще никогда я не испытывал болезненного противоречия.
«Отсюда до покоев Антинеи — большое расстояние. Неужели же я спал таким глубоким сном, что, когда меня несли сюда (а меня сюда принесли — это ясно), я ничего не сознавал?»
Здесь я прекратил свое расследование. У меня слишком сильно заболела голова.
— Надо подышать свежим воздухом, — пробормотал я. — Здесь настоящее пекло. Тут, действительно, с ума сойдешь.
Я ощущал потребность увидеть людей, кого бы то ни было. Машинально я направился в библиотеку.
Я нашел там Ле-Межа, который радостно, почти восторженно, возился с каким-то предметом. Профессор распаковывал огромный тюк, тщательно зашитый в коричневый холст.
— Вы пришли очень кстати, дорогой друг! — закричал он, увидев меня. — Мы получили литературу!
Он суетился с лихорадочным нетерпением. Из распоротого чрева тюка сыпались дождем журналы всевозможных цветов — синие, зеленые, желтые, темно-красные.
— Чудесно, чудесно! — восклицал профессор, подпрыгивая от счастья. — Они не очень запоздали. Последний от пятнадцатого октября. Молодец этот Амер, — надо будет хорошо его поблагодарить.
Его радость действовала заразительно.
— Я говорю о достойном турецком купце в Триполи, принимающем подписку на все интересные журналы мира.
Он отправляет их через Радамес по назначению, до которого ему очень мало дела. А вот и французские журналы.
Ле-Меж жадно пробегал их оглавления.
— Внутренняя политика: статьи Франсиса Шарма, Анатоля Леруа-Болье и Гассонвиля о путешествии царя в Париж. Вот очерк Авенеля о заработной плате в Средние века. А вот стихи, произведения молодых поэтов — Фернанда Греда, Эдмона Гарокура. А! рецензия о книге Анри де Кастри об исламе. Вот это будет куда поинтереснее… Пожалуйста, дорогой мой друг, берите все, что вам нравится.
Радость делает людей учтивыми, а Ле-Меж не только радовался: он словно опьянел от восторга.
Снаружи тянуло легким свежим ветерком. Я подошел к балюстраде балкона и, опершись на нее, стал просматривать номер «Revue des deux Mondes».
Я не читал, а лишь перелистывал страницы, кишевшие крохотными черными буквами, которые, от времени до времени, скакали у меня перед глазами, но не на бумаге, а в глубине каменистой котловины, залитой бледно-розовым светом склонявшегося к западу солнца.
Вдруг мое внимание начало сосредоточиваться. Я почувствовал, что между текстом и лежавшим предо мной ландшафтом устанавливалась какая-то странная связь.