— Господин Ле-Меж, — произнес серьезным тоном Моранж, — вы только что говорили о влиянии Египта на цивилизацию этого края. По причинам, на которые мне придется, может быть, вам когда-нибудь указать, мне хотелось бы иметь доказательства этого факта.
— Когда прикажете, — ответил Ле-Меж.
В свою очередь, выступил и я.
— Два слова, сударь, — сказал я довольно резко.Я не скрою от вас, что вся эта дискуссия по вопросам истории кажется мне совершенно неуместной. Не моя вина, что у вас были неприятности в университете и что вы теперь не во Французском Коллеже или где-нибудь в другом месте. В данную минуту меня интересует одна вещь: для чего мы находимся здесь и, в частности, — я. Мне важно знать не греческую или берберийскую этимологию имени этой дамы — Антинеи, — а то, чего она, собственно, от нас хочет… Мой товарищ желает узнать о том, какое она имеет отношение к древнему Египту. Прекрасно! С своей стороны, я требую объяснений по поводу тех отношений, какие у нее существуют с алжирскими властями…
Ле-Меж пронзительно рассмеялся.
— Я дам вам ответ, который удовлетворит вас обоих,сказал он.
И прибавил: — Следуйте за мной. Вам, действительно, пора вое узнать.
Ле-Меж снова повел нас по бесконечным коридорам и лестницам.
— В этом лабиринте теряешь всякую способность ориентироваться, — тихо сказал я Моранжу.
— Прежде всего, тут потеряешь голову, — ответил вполголоса мой спутник. — Этот старый безумец, без сомнения, очень ученый человек. Но черт его знает, куда он гнет. Впрочем, он сказал, что мы сейчас все узнаем.
Ле-Меж остановился перед тяжелой темной дверью, покрытой сверху донизу инкрустацией из каких-то странных, непонятных знаков. Повернув ключ в замке, он произнес:
— Пожалуйста, господа, проходите!
Резкий порыв холодного ветра ударил нам в лицо.
В новом зале, куда мы вступили, царила температура настоящего погреба.
Сначала вследствие темноты я не мог определить его размеры. Освещение, умышленно ослабленное, состояло из двенадцати больших, горевших ярким красным пламенем, светильников на высоких медных постаментах в виде колонн, врытых прямо в землю. Когда мы вошли в зал, ветер из коридора заколебал эти огни, заставив в течение минуты танцевать вокруг нас наши сильно выросшие и странно обезображенные тени. Но затем воздушное течение улеглось, и вновь застывшее пламя огромных лампад снова засверкало во мраке своими неподвижными алыми языками.
Эти двенадцать гигантских лампионов (каждый из них уходил метра на три в вышину) были расположены короной, по меньшей мере, пятидесяти футов в диаметре. Посредине этой короны я заметил темную массу, отсвечивавшую красноватыми дрожащими полосами. Подойдя поближе, я различил текучий родник. Эта холодная вода и поддерживала в зале ту низкую температуру, о которой я говорил.