Шагали минут двадцать.
Здание милиции располагалось в торце длинного одноэтажного барака, построенного из приличного диаметра брёвен. На окнах решетки, кованные явно деревенским кузнецом. На крыше почти полметра снега.
— Кипятком угостите? — спросил я на крыльце. — А то подмерз уже.
— Даже чаем, — ответил лейтенант, открывая входную дверь. — Только контрразведку с прокуратурой вызвоню для начала.
ПС-9, натужно ревя всеми тремя моторами, всё равно летел медленнее двухмоторного ПС-40. Но это был настоящий пассажирский самолёт. Не переделка из военного. Два летчика сидят в кабине в ряд, плечом к плечу. Неудобные кресла на восемь человек в салоне, но кресла, не ремни и не скамейка вдоль борта. Салон с квадратными иллюминаторами, в которые можно было полюбоваться землей, над которой пролетаем, благо высота была не столь большой. Под нами медленно проплывает лес, лес и еще раз лес. Иногда белая заснеженная лента реки извивается. Редко где поселки дымками курятся. Всё же слабо заселена тюменская земля за 400 лет. Охотникам и рыболовам гуще селиться без надобности. А землепашествовать тут — не тот климат. Вот найдут нефть… да и тогда…
Откуда я знаю про нефть тут? Опять меня накрывают осколки информации от того, кого я не знаю, но кем я являюсь, хоть ношу имя, фамилию и ордена совсем другого человека, находясь в его теле. Как я сквозь тройной ряд мозголомов прорвался, ума не приложу? Скорее всего, получилось потому, что мозголомы себе и представить не могут, что такое вообще возможно. Не согласуется это с материалистическим марксистско-ленинским учением. А что с ним не согласуется, того на свете вовсе нет. Этим и пользуюсь.
Все же надо отдать должное: нюх у особиста Ананидзе просто собачий. Слава богу, сам он как собака: все понимает, а доказать не может.
Убаюкал меня скучный пейзаж за окном и мерный гул моторов. Я и задремал. Ночка выдалась еще та. А утро и того хлеще.
Не опознай я в раненом мной солдатике того перца, что дал мне адрес ночлега, застрять бы мне в Тюмени надолго. Но и так, все нервы на кулак намотал. Долго судьбу мою держали в неопределенности. Сначала менты. Потом особисты.
Особисты тюменские оказались молодцами, сразу въехали в свой профит про теракт с героем. Раскрутили банду грабителей ''жирных бобров'', ждущих пересадки на аэродроме по примитивной схеме: вот вам адрес и мы вас там встретим. Менты нервно курили в сторонке — все они тут друг другу родственники. Не доставляет при чужом следствии хорошего настроения.
Военный прокурор толково и доходчиво пояснил мне интерес милицейского лейтенанта подвести меня к чистосердечному признанию в убийстве, без разницы, с какой мотивировкой. Убийцу в форме он передает военной прокуратуре, а сам себе галочку ставит за оперативное раскрытие.