– Вот же мразь! – воскликнула я, не сдерживая своих чувств.
Меня трясло от гнева и обиды. Я решительно не понимала, как человек мог долгое время, притворятся кроткой овечкой? Я не идеал добродетельности, и порой уставала от жалоб девушек-пансионерок, Наяна же всегда и со всем была мила и учтива. Мне сложно постигнуть ее ум и логику. Семья Карсто, идущая по головам так и всплывала перед глазами. Вот Наяна с силой наступает на мою голову – последнюю ступеньку к наследному принцу.
Мое воображение сыграло со мной злую шутку, я так разнервничалась, что разболелась голова и заныли ребра.
Бежать! Светлоокая Апьири, неслыханная дерзость и унижение для всего рода! Да отец меня собственными руками придушит, если найдет, и будет тысячу раз прав!
И, ради всего святого, как можно так спокойно говорить о том, какими методами действует твоя семья? Предательство, убийство?!
Ой лоб покрылся испариной. Со стоном упала на подушки и с головой накрылась одеялом. Как бы я хотела, чтобы Тай Авраз никогда не обратил на меня внимания! Чтобы всего, что произошло – не было!
Лучшая подруга оказалась мразью, наследник великой империи, как принято считать, безжалостным палачом! Я до сих пор не знаю, что будет со мной за ту ночь в доме Астоунов! Может, и меня ждет смерть от его рук? Впрочем, он же зачем-то спас меня? Не тронул, наоборот, доставил в родовое поместье.
Вместо связанных мыслей, я имела кашу из вопросов и мигрень.
Когда вернулись девочки, не заметила и чуть не подняла крик, когда моего лба коснулась рука Сициллы.
– Напугала! – отпрянула подруга.
– И ты меня. – Прохрипела я, ужасаясь своему голосу.
– Думала, опять уснула. Только у тебя вид больной оспой, ты горячая. Я позову лекаря.
На протест сил не нашлось.
«Как странно» – отстраненно подумала я, вглядываясь в цветные пятна перед собой. Неужели и правда оспа? Сицилла в таком деле не ошибется, она ухаживала за больной сестренкой, пока не попала в пансионат.
Переполох, устроенный невестой брата, прошел мимо меня. Я смутно чувствовала, как чужие руки щупают мое тело, кто-то кричит и отдает приказы, чей-то плачь. Все это больше не имело значения. Горячка, как сорванный юнцом поцелуй, накрыла меня. Я плавилась в костре собственного тела и не могла ничего поделать. Ни кричать, ни стонать – голос давно исчез, уступив место хрипу и полушепоту.
Медленно погружалась в темноту, устав бороться с болью и огнем.
К сожалению, желанного отдыха мое воспалившееся сознание не получило. Я металась в бреду, часто зовя маму, которая убегала прочь; прячась от Тая, находившего меня с невообразимой скоростью. Будто он был хищным зверем, выслеживающим свою добычу.