Иногда я убегала от других детей и пряталась рядом с пирсом у кромки воды. Зарываясь ногами в песок, я представляла, что меня затягивает в зыбучие пески, а затем, наткнувшись пальцами на шершавый край клешни песчаного краба, я выскакивала из своего укрытия и неслась, вопя во все горло как оглашенная:
– Крабы идут. Крабы идут.
Я проносилась во весь опор мимо других детей, совершенно уверенная, что они тоже закричат и побегут.
Нацелив светящуюся палочку в беззвездное небо, я начала писать ею по небосводу. Написала имя Ричарда, еще раз и еще. Я старательно рисовала круглую «Р» и добавляла к «Д» росчерк.
Обернувшись к баку и взмахнув волшебной палочкой над головой, я приказала:
– Любимый, вернись! – и медленно прижала палочку к сердцу. Обернувшись к правому борту, повторила приказ: – Вернись ко мне. – Почувствовав крепчающий ветер на левой щеке, я сверилась с компасом и подправила курс на градус. Разворачиваясь к корме, я проговорила звучно: – Ричард, пусть твой дух вернется ко мне. – Изящно повернувшись к левому борту, я вытянула правую руку во всю длину и, медленно поднося палочку к груди, принялась повторять свою мантру: – Вернись ко мне.
Покончив с этими манипуляциями, я устроила светящуюся палочку на нактоузе и подправила штурвал на пару градусов. Чувствуя себя всесильной, я выдала приказ:
– Принеси мне молочный коктейль. Но только из «Баскин-Роббинс», номер тридцать один, обязательно с мятой и шоколадной крошкой. – У меня потекли слюнки, и наваждение рассеялось. – Боже мой, чего бы я не отдала сейчас за молочный коктейль!
– Прекрати. Не будь смешной. Ты же прекрасно знаешь, что не можешь получить коктейль.
– А ты что, никогда не мечтал о коктейле?
– Мечтал, конечно. Но эти фантазии бессмысленны.
– Наверное, у тебя нет воображения.
– Наверное, мне не нравится лишний раз терзаться тоской по неосуществимому.
Я уже знала, что у Голоса нет чувства юмора. Я изобразила, что пью молочный коктейль с мятой и шоколадной крошкой.
– Мм. Боже, как вкусно. Мм. Не могу передать, какой освежающий вкус у мяты.
– Прохладный?
– Очень.
Голос неуверенно произнес:
– Можно попробовать?
– Извини, уже все кончилось, – сказала я, выбрасывая за борт воображаемый стаканчик.
– Эх…
– В следующий раз обязательно насладись фантазией.
Следующие несколько дней ветер был переменный. Я кляла за это дьявола.
– Не впускай дьявола в свои мысли, Тами, – предостерег Голос.
– Почему? Ты что, боишься дьявола?
– Только дураки не боятся дьявола.
Меня пробрал холод.
– А о чем мне думать?
– Думай о своей конечной цели.
В день тридцать восьмой, когда солнце засияло в небесах, я больше не смогла лежать под одеялом – жара была невыносимая. Почти всю ночь я бодрствовала, держа штурвал и размышляя о конечной цели своего пути. Если бы можно было поваляться подольше, позавтракать в постели. Я села и потянулась. Направляясь на бак, чтобы проверить такелаж, я огляделась по сторонам и вдруг застыла как вкопанная.