Командир жестом подозвал всех к себе.
— Во что бы то ни стало задержать этого человека! Он может нам кое-что рассказать.
Незнакомец по-прежнему сидел неподвижно — похоже, дремал. Услышав близкие шаги, он быстро вскочил. Наш партизан Митя был уроженцем Закарпатской Украины и хорошо знал местный язык. Он сказал:
— Не бойся. Мы свои люди.
Несколько придя в себя, незнакомец быстро заговорил. Мы подошли и увидели смуглого, с густыми бровями человека лет тридцати пяти-тридцати шести. На нем был домотканый халат из козьей шерсти и светлые штаны из мешковины, ноги босые. Он глядел на нас испуганно.
Как выяснилось, незнакомец пас коров своих односельчан. По его словам, у него были еще два помощника. Пастух пригласил партизан к себе.
Он привел нас к большому коровнику. Когда мы зашли в просторное саманное помещение, женщины, доившие коров, встали. Здесь были молодые девушки, женщины средних лет и старухи.
После беседы с переводчиком они подошли к нам поближе и попытались завести разговор.
Некоторые из них, большей частью пожилые, знали русский язык. Один старик, беседовавший с Александром Васильевичем, пригласил нас в палатку.
Несколько палаток стояло вокруг коровника. Они были на фундаментах из больших обтесанных камней, верх — из тонких досок, конусообразный.
Старик пригласил нас в крайнюю палатку. Оставив снаружи часового, мы вошли. Скоро туда собрались и все местные. Посредине палатки разожгли очаг. Мы расселись вокруг него и продолжали беседу. Говорил главным образом Александр Васильевич. Его слушали с большим вниманием. Старики, знающие русский язык, переводили его слова другим.
В беседе прошли два-три часа. Потом на низеньком квадратном столике появилось свежее молоко в глиняных крынках, кукурузный хлеб и копченое свиное сало.
— Не стесняйтесь, ешьте, дорогие гости, — приглашал радушно старик. — Хотели бы угостить вас получше, но нечем. Все отбирают фашисты.
Старик рассказал, как, спасаясь от поборов, крестьяне решили угнать своих коров в далекий горный лес. Этим только они и жили.
Все жаловались, что и до войны жили небогато, а уж теперь и совсем плохо. Если немцы разыщут их и отберут коров, придется умирать с голоду.
Гостеприимного старика звали дедом Миколой.
Шел дождь, и он пригласил нас переночевать, все радостно закивали головами.
В эту ночь мы спали в теплых и уютных палатках, а утром, попрощавшись и взяв с собой проводником деда Миколу, отправились в путь.
Нашему командиру десантной группы Тканко Александру Васильевичу было в то время около тридцати лет, но выглядел он старше, видно, оттого, что был строг и совсем редко улыбался. Он любил, когда ему говорили правду, и жестоко карал провинившихся и не признающих своей вины. Было страшно смотреть в его проницательные голубые глаза, горящие гневом и презрением к трусам, к людям, опозорившим высокое звание партизана. Но он был справедлив и умел великодушно прощать проступки, если люди их осознали и прочувствовали. Его уважали и любили, и никто из командиров не осмеливался ему лгать.