«Как же! Как же!»
В невинность Димаса не слишком то верилось, да и юношу другое сейчас интересовало… Книги. Они тянули его к себе, как черная дыра тянет несчастные планеты и звезды. Они обещали тайны и загадки, они были соблазнительны, как внеочередная увольнительная… Но можно ли трогать их без спроса? Оно, конечно, Димас та еще наглая рожа, но если Рей станет вести себя так же, как он, то чем он будет лучше? Нет, не пойдет. Этот вариант отпадает, значит, придется искать Димаса, выпрашивать у него возможность хоть одним глазом глянуть на книжки, а потом, даже если хулиган соизволит согласиться, ждать, когда занятия закончатся…
Тягостные раздумья прервал требовательный писк будильника. Причем, звук оказался для Рея настолько неожиданным, что юноша на несколько секунд впал в ступор. Только сердце в висках стучало, да будильник терзал уши, говоря, что пора вставать. А в голове — ни одной мысли, будто их смели, как пыль со стола…
Быстро собравшись и, вот уже который день подряд, забыв привести себя в порядок, Рей выскочил за дверь и буквально помчался по коридору. Спешить никакой необходимости не было, он и так встал раньше, чем обычно, а сокращенный до неприличия ритуал утренних сборов оставлял уйму времени, которого хватило бы на то, чтобы ползком до аудитории добраться, а не то, что бегом… Но Рей торопился по иной причине — беспокойство, терзавшее его изнутри, порядком усилилось, а теперь к загадкам ушедших дней добавилась и еще одна.
Да уж… То, что Димас оказался ранней пташкой странно, но может быть объяснено массой причин — пакость какую готовил или просто дела, которые лучше делать вдали от любопытных глаз… а лучше, когда эти любопытные глаза спят сном младенца. То, что у сокомнатника оказались бумажные книги еще страньше, но, как говорили в древности — «в каждой избушке свои погремушки». Каждый по-своему с ума сходит… И почему тогда отпетый хулиган не может книжки читать? Правильно — очень даже может. Хоть это и странно. А вот будильник… Точнее то, что Рей проснулся раньше положенного времени…
«Чертовщина какая-то!»
Мысленно выругался юноша, у которого были две, тщательно скрываемые от всех, особенности. Во-первых, он очень крепко спал. Устал, не устал, но если не разбудить, не ударить над головой в колокол, не растолкать и не плеснуть на лицо холодной воды — не проснется. Будет дрыхнуть день и ночь, хоть до скончания века. Это, во-первых… А, во-вторых, Рею не снились сны. Никогда. Начиная с самого маленького возраста, он ложился спать вечером, закрывал глаза, а потом резко, почти мгновенно, наступало утро, и он просыпался. Между этим «открыл глаза, закрыл глаза» ничего не было, даже черноты, даже пустого космоса без единой звезды. Ничего, никогда.