Лицо Люсиль совершенно разгладилось, а голубые глаза будто бы излучали противоестественный холод. Пришла пора поговорить со старостой как следует.
Более не задерживаясь, девушка покинула поместье, на ходу разгрызая кусок уже почти закаменевшего хлеба. Капли пота стекали по спине, закатывались под широкий кожаный пояс. Июль выдался таким же жарким, как и всегда. Люсиль чувствовала, как начинает зудеть шея. Ее белая кожа никак не хотела воспринимать загар, предпочитая просто обгорать до безобразного пурпурного цвета.
Убив по пути несчетное количество комаров, девушка довольно-таки быстро пересекла болото. Около десяти утра она вышла на опушку, откуда открывался вид на всю Силовку. Поправив сумку на плече, Люсиль двинулась к дому старосты.
Тюлька сегодня помогала мужу в поле. Жун сидел на завалинке около своего дома, поглядывая на кудахчущих в ее дворе куриц. Увидев нависшую над ним травницу, он от удивления широко разинул рот.
— Вот и я, старик. А теперь рассказывай, что было недавно украдено из поместья и кто это сделал. И не говори, будто не знаешь — ты в курсе всего, что тут творится.
— Ты… — старик встал, покачнувшись, горделиво выпрямился. Люсиль была выше его более чем на голову. Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза.
Наконец Жун вздохнул и, развернувшись, посеменил в дом.
— Идем, не посередь двора же рассказывать, мало ли кто услышит…
Девушка направилась за ним. Чуть пригнувшись, чтобы не удариться о низенькую, чуть покосившуюся притолоку, она вошла в жилище старосты. Здесь все было довольно скромно — значительно беднее, чем у Тюльки. Сразу у входа был очаг и старый, но еще крепкий стол. Напротив висели тушки различных мелких животных, тут же был разделочный столик. Дальше, в глубине дома, прямо на полу, был расстелен лежак. На стенах из кривых досок было сбито некое подобие полок, хранивших на себе всяческий домашний скарб.
— Бедновато для старосты, старик, — заметила Люсиль, останавливаясь у разделочного столика.
Жун, крякнув, уселся на табурет рядом с очагом.
— Деревня у нас небогатая, а в энтом году еще и засуха сильнейшая. Платить Его Высочеству нечем будет, а сами уж второй год урожая не видим — только охота да животина своя спасают. Да и зерновка хорошо в суп идет…
Девушка, не оборачиваясь, разглядывала разделочные ножи.
— Торфа тут давно ужо нет, а там, где есть — места гиблые, опасные…
— Ближе к делу, старик, — Люсиль покрутила в руке нож и положила на место.
— Решили мы, значица, в поместье маговское наведаться. Знали, что все уж давно разграблено, но подумали — а ну как не все сокровища найдены? Пошли мы, будто бы на охоту — я, Саня да Касим. А сами туда, к поместью этому проклятущему. Ходили там, да ничего не нашли. Хотели уж уходить, а Саня-то, огроменный медведь, стену где-то обтер, да щелкнуло что-то. Мы сразу искать. За буфетом, стало быть, хранилище маговское нашли, а в нем драгоценности всякие. Ну, забрали да пошли. И в ту же ночь вой этот поднялся. Хотели Саня да Касим до города какого дойти да ценности эти продать, да я им запретил пока — а ну как вернуть придется, иначе мы от воя этого с ума совсем сойдем. Так и подумал, что тварь какая маговская рыщет да сокровища свои вернуть хочет.