Так что на двадцать второй день карантина транспортный бриг вошел в Гибралтарский залив, ведя с подветренного борта захваченный люггер guarda-costa. Густой запах коровника тоже был при нем, но, по крайней мере, когда Хорнблауэр поднялся на борт «Неустанного», у него был ответ для мистера мичмана Брэйсгедла.
— Привет, Ной, как поживают Сим и Хам? — спросил мистер Брэйсгедл.
— Сим и Хам взяли приз, — сказал Хорнблауэр. — Сожалею, что мистер Брэйсгедл не может сказать о себе того же.
Но главный интендант эскадры, когда Хорнблауэр доложился ему, сказал такое, что тот даже не нашелся ответить.
— Вы что, хотите сказать, мистер Хорнблауэр, — спросил главный интендант, — что вы позволяли матросам есть свежее мясо? По быку в день на восемнадцать человек? На борту было достаточно обычной провизии. Это невероятное расточительство, мистер Хорнблауэр, вы меня удивляете.
Исполняющий обязанности лейтенанта Горацио Хорнблауэр привел шлюп «Ла рев», приз судна Его Величества «Неустанный», на стоянку в Гибралтарский залив. Он нервничал: спроси его сейчас, уж не думает ли он, что весь Средиземноморский флот наблюдает за ним в подзорные трубы, Хорнблауэр лишь рассмеялся бы в ответ на это фантастическое предположение; но именно так он себя чувствовал. Никто еще не оценивал так старательно силу легкого попутного бриза, не измерял так тщательно расстояние между большими линейными кораблями, не рассчитывал с такой точностью, сколько места нужно «Ла рев», чтобы стать на якорь. Джексон, старшина шлюпа, стоял на носу, готовый убрать кливер, и быстро исполнил соответствующий приказ Хорнблауэра.
— Руль под ветер, — кричал Хорнблауэр. — Взять на гитовы!
«Ла рев» медленно скользила вперед, ее инерция снижалась с потерей ветра.
— Отдать якорь!
Канат недовольно загромыхал, когда якорь потащил его через клюз, и, наконец, раздался долгожданный плеск о воду — это якорь достиг дна. Хорнблауэр внимательно наблюдал, как «Ла рев» установилась на якоре, и лишь затем немного расслабился. Приз доставлен в целости и сохранности. Коммодор — сэр Эдвард Пелью — явно еще не прибыл, значит, Хорнблауэру следует доложиться адмиралу порта.
— Спустите шлюпку, — приказал он, потом, вспомнив о долге милосердия, добавил: — Можете выпустить пленных на палубу.
Последние сорок восемь часов они были задраены внизу: каждый командир приза больше всего на свете боится, как бы пленные не захватили судно. Но здесь, в бухте, в окружении всего средиземноморского флота, опасность миновала. Два гребца налегали на весла, и через десять минул Хорнблауэр уже докладывал о себе адмиралу.