— Будь человеком, малыш Лем, — сказал он, — будь человеком, держи себя в руках, мы уже не одни, — и он показал на Большую воду.
— Будь человеком, малыш Лем, — Большая вода повторила его слова, — будь человеком, малыш Лем, владей собой. Молчи.
— Прости, — сказал я приятелю. — Прости, Кейтен, прости, Большая вода, — сказал я, вытирая слезы. Я опять чувствовал себя свободным пусть и с ненавистным мне именем Лем, чувствовал, как рождается Сентерлева вершина, как я иду к ней, как поднимаюсь, и что это не напрасно. Будь я проклят, я поверил. Кейтен, поняв мою мысль, сказал:
— Слушай, Лем, слушай, дурачок, — так он обозвал меня, — это место никто не знает, кроме тебя, и никто не должен знать, пока не заслужит. Слушай, малыш, — добавил он, — только ты и я знаем про это место, никому про него не рассказывай. Это место надо заслужить, Лем, — произнес он серьезно, с предупреждением.
— Что значит, — спросил я, — заслужить.
— Да, — сказал он, — как будто знал заранее, о чем я спрошу, — ты не понимаешь, Лем, но потом поймешь. Потом, через несколько тысяч веков, все станет известно.
— Через сколько веков? — спросил я, как будто не расслышав. — Через сколько веков все станет известно?
— Не смейся, Лем, — сказал Кейтен, — не старайся показаться умнее, чем ты есть, не думай, что ты можешь знать все. — Он задумался и, отняв руку от острого подбородка (он вс е время рукой держался за подбородок), махнул в сторону Большой воды и сказал веселым голосом: — Спорим, ты не знаешь, чем ты заслужил это место. Так ведь, Лем? — спросил он и взглянул на меня красивыми светлыми глазами.
— Нет, искренно ответил я, — но конечно заслужил, тысячу раз заслужил на него право, — хотел я добавить, но промолчал, чтобы не рассмешить его.
— Ты мне понравился, малыш Лем, — сказал он, ему хотелось об этом рассказать, — ты мне понравился еще тогда, когда ты упал на землю, — горькая усмешка скользнула по его лицу, — когда ты лежал в пыли, поднял голову и спросил папочку — за что вы нас бьете, мы были у Большой воды, будь я проклят, ты поступил храбро, малыш. Такой отваги я еще не видел, пусть ты только пробормотал, но это было смело. Никто другой не мог такого ни подумать, ни сказать. Это и мне помогло не встать на колени. Но это не все, Лем, не только это, друг. Нет! Ох, Лем, чертяка ты эдакий! Он почесал растрепанные рыжеватые волосы, спутавшиеся, как у овцы, и, улыбаясь, сказал: — Другим ты заслужил это место, Лем. Заслужил в те дни, когда ты не уходил от стены и искал пролом, чтобы взглянуть на воду. Я думаю, на всей громадной стене нет места, которое ты бы не осмотрел. Ты искал, малыш Лем, — сказал он, положив руку мне на плечо, — ты искал такое место, и вот теперь оно у тебя, к счастью, есть! Ты заслужил его, Лем. Оно твое, — произнес он и чертом скользнул по чердаку, оставив меня одного. В этот миг он сам как будто стал частью воды, потонул в ночи.