«Вспомни Септимуса Помпу! Этого безродного выскочку, ставшего Консулом Этрурии. Но и этого ему показалось мало! Он захотел стать царем и даже тебя принудил поклясться на крови. И кто в этом повинен? Ты Мариус! Ты наставлял его, оставаясь в тени. И чем он тебя вознаградил?
Сейчас, когда мы оба консулы Этрурии и сама судьба благоволит нам, ты настаиваешь на заключении мира с Пирром только потому, что еще один выскочка — центурион Алексиус Спурина Луциус того желает! Молчи! Я знаю, что ты мне можешь сказать. Он не такой как все… Великий человек… Ему благоволят Боги! Нет! Он гражданин Этрурии и если бы он оставался верным долгу, то, став у инсубров бренном, имея влияние у бойев и сенонов, не стал бы угрозой государству и народу. Вместо того, что бы усмирить галлов, он собирает из них дружину, вооружает и теперь требует, чтобы консулы Этрурии принимали угодные ему решения!
Алексиус напугал тебя новым врагом. Да, Карфаген силен. А знаешь ли ты, что благородный Сихей от имени совета старейшин уже предложил нам союз. Карфаген готов оказать Этрурии любую помощь в войне с греками. Этрурия уже направила посольство к новому союзнику. И как мы сохраним лицо, если теперь замиримся с Пирром, чей взор уже направлен на Сицилию?».
Если бы отец выслушал его. Если бы. Но он не стал прислушиваться только потому, что доводы Мариуса по большей мере происходили от позиции Алексиуса. Мариус с почтением выслушав отца, задал всего лишь один вопрос: «Как мне поступить?», — ответ Мастамы старшего лишь только удобрил почву для душевной муки. «Поступай так, как велит тебе долг и честь», — ответил отец.
Вчера Мариус завел разговор с Алексиусом с вопроса:
— Как думаешь, бренн, если Пирр не примет твои условия, что ждет нас?
— Мы разобьем армию царя Эпира, но при этом потеряем свою. Сколько легионов ты сможешь собрать месяца за три? — Спросил Алексиус, странно улыбаясь.
— Почему ты спрашиваешь именно о трех месяцах?
— Именно столько времени пройдет с того момента как в Карфагене узнают, что Пирр побежден, а у Этрурии больше нет боеспособных легионов. Совет примет решение, выберет полководца, наймет армию и высадит ее, например, вблизи Тарента.
— Зачем? — Мариус не понимал, почему Алексиус заговорил именно о Таренте, ведь он не мог знать о тайном посольстве Сихея и об обещанной Карфагеном помощи?
— На месте стратегов Карфагена я сам так бы и поступил. Воевать с греческими полисами выгодно. К тому же всегда можно сказать, что эта война на благо Этрурии с ее давнишним врагом и даже за это обязать сенат долгами. А вскоре и истребовать. Когда отцы народа начнут роптать, у Карфагена появиться повод силой заполучить то, на что сами обязывали. — Почему-то Мариус сразу признал, что такое развитие событий вполне возможно и поначалу готов был рассказать Алексиусу о замыслах отца. Но Алексиус продолжил размышлять и Мариус снова засомневался. — А может все произойти и подругому. Карфаген будет, как и раньше торговать, основывать новые колонии, но поверь, рано или поздно Этрурии придется либо стать зависимой во всех отношениях от финикийцев, либо победить в тяжелой войне.