— Президента они успели убить и еще несколько министров. А всего у этих дикарей в военной форме тысяч десять солдат. Они все из двух-трех родственных племен. Так что для остального населения страны они чужаки. Их здесь всегда не любили, и даже, кажется, больше, чем, извините, вас, европейцев.
Своими словами он, видимо, заглушал страх перед неизвестностью.
— Далеко ли отсюда улица Лутули? — вдруг неожиданно для самого себя спросил Комлев. Он вспомнил о записке Нгора, вложенной в паспорт, который сейчас был в кармане.
Индиец посмотрел на него с какой-то растерянной жалостью. У этого европейца просто сдали нервы. В любой момент их могут вывести в тюремный двор и расстрелять, а он спрашивает о какой-то улице. И он ответил ему вежливо, чему способствовало его собственное чувство превосходства:
— Улица зулуса Альберта Лутули, лауреата Нобелевской премии мира, совсем недалеко отсюда. Примерно в трех кварталах. Там ваши друзья?
— Там меня могут приютить, — неохотно пояснил Комлев. — Если, конечно, останусь в живых.
И вдруг все заглушил рокот вертолетных моторов, потом прогремели взрывы совсем рядом. Что-то сыпалось с потолка, в окно хлынул едко пахнущий дым от разрыва ракеты, пущенной с вертолета. И послышалась такая стрельба, что, ее бессильны были заглушить даже толстые стены тюрьмы. Возможно, там, на улице, перевес сил теперь от мятежников перешел к тем, кто им противостоял. Все в камере вскочили на ноги и с потаенной надеждой смотрели на того, который был в военной форме и походил на кадрового офицера. В это время он громко пытался что-то втолковать часовому за дверью и говорил, видимо, на его языке. Всем, кто был в камере, он рукой сделал знак молчать.
Наконец, дверь медленно, как бы с неохотой, приоткрылась, и показалось испуганное, потное лицо молодого солдата в съехавшей в сторону каске. Офицер-арестант держался рукой за винтовку часового и что-то терпеливо ему внушал, указывая на его место у двери. Солдат явно боялся отстать от своих в случае их отступления и попасть в руки врага. В этом случае как мятежника его бы ждала пуля. Офицер, который знал его язык, не доверял ему и обещал оставить у стены его оружие, когда все они покинут камеру и пройдут коридор. Стрельба снаружи немного стихла, и тогда солдат отдал винтовку, и они все вместе пробежали безлюдный коридор, миновали еще какой-то переход и в конце концов неожиданно оказались в тюремном дворе. Потом был сумасшедший бросок к раскрытым воротам, солдату вернули его винтовку, и он бросился туда, где, ему казалось, были свои. А все остальные, пригибаясь, кинулись врассыпную по улице, подозрительно пустой сейчас. Видимо, стычки происходили где-то рядом, судя по близкой стрельбе.