Комлев не без удовольствия отметил, что уже почти привык говорить, хоть и не без ошибок, целыми днями на другом языке. И справлялся он с этой задачей, как ему казалось, все лучше. Но к концу дня он досадливо стал ощущать странную усталость от пользования чужой речью. Это выражалось в том, что нужные слова куда-то улетучивались, образные речевые обороты забывались и заменялись избитыми штампами. Первоначальное довольство собой заменилось чувством языковой неполноценности. Вечером ему уже хотелось просто помолчать и отдохнуть от всех видов общения. В Лилонгве, как он знал, было одно место, где можно было поговорить на родном языке, и адрес его он получил еще от Вьюнова. Правда, дал он его с безучастной небрежностью, как бы намекая на то, что делать Комлеву там особенно нечего. Кое в чем он оказался прав.
И вот Комлев собрался наконец побывать в российском посольстве. Он не знал, в каком виде туда следует являться, но понял, что не в шортах, рассудив, что ради необходимой внешней респектабельности можно и пожертвовать стремлением не стеснять себя в одежде. Правда, галстук Комлев решительно отверг, поскольку он ему порядком надоел еще во время работы на отечественных пассажирских судах. Впрочем, он слышал, что здесь без галстука, а иногда и без пиджака не пускают в приличные рестораны в центре. Но сам он туда не собирался.
Такси доставило его на тенистую улочку и остановилось у двухэтажного особняка, где у ворот стоял темнокожий полицейский и балагурил со своей подружкой. Комлева как белого человека он спрашивать ни о чем не стал.
Комлев ровно ничего не знал о посольской жизни, но ему почему-то казалось, что в этом особнячке будут страшно рады видеть соотечественника, засыпят его вопросами, главным из которых будет «ну, как там у нас?» И возможно даже сам величественного вида посол выйдет, сдержанно улыбаясь, ему навстречу. Откуда ему было знать, что для работы в Бонгу, стране почти в самом центре Африки, направлялись люди, не имеющие к упомянутому континенту ни малейшего отношения ни в смысле своего образования, ни в смысле предыдущей жизни и работы. Новый посол здесь был, например, сыном какого-то высокопоставленного отца, но все посольские должности во всех «приличных» странах были давно и надолго заняты. Бедняге оставалось влачить чиновничье существование на родине, переживающей мучительную эпоху реформ, либо отправиться на Черный Континент. Он выбрал последнее, и ему пообещали, что через пару лет его вызволят из этого «сердца тьмы» (как тут снова не вспомнить роман Конрада?) и вознаградят маленькой, уютной страной в Европе, коих на этом старом континенте теперь значительно прибавилось.