И я понимаю, что меня опять тянет к окну… Неудержимо, постоянно, словно я хочу увидеть там что-то, чего очень жду. Как ребенок в детстве ждет какого-то необычайно ценного подарка, когда кажется, что каждая секунда тянется невыносимо долго, а дыхание раз за разом сбивается, настолько тяжело уже дождаться. Где-то издалека, еле ощутимо, слабым отголоском зазвучала, подрагивая, мысль, что я все же скучаю… Жду, когда он вернется. Только осознание этого заставляло меня чувствовать себя подлой предательницей… так, словно я втаптываю в грязь память о маме… Ведь она умерла из-за него… Он ведь виноват… во всем… и в том, что со мной произошло, тоже. Так почему я жду… Почему? Эта мысль причиняла мне боль, и поэтому я делала все, чтобы не дать ей зазвучать в моей голове громче.
Когда услышала тогда в машине у Макса, что его арестовали, сердце словно ухнуло вниз. Только от чего? Я ведь столько раз думала о том, как хочу наконец-то избавиться от этой вынужденной опеки, как хочу дождаться своего восемнадцатилетия и бросить ко всем чертям и этот дом, и этот город. Уехать, начав новую жизнь с новыми людьми, избавившись от прошлого, которое постепенно, день за днем, с одной стороны разрушало, а с другой — усиливало протест, заставляя вставать по утрам и, выпрямив спину и вздернув подбородок, идти в школу, улыбаться и делать вид, что жизнь удалась.
Когда увидела, что ворота наконец-то отворились, пропуская внутрь двора черный мерседес, прильнула к стеклу, но через секунду, прижимая к ладонь к груди и чувствуя, как безудержно колотится сердце, задернула занавески и резко присела на кровать. Боже… я ведь и правда переживала… боялась до ужаса, что он может не вернуться… Да, боялась. Не того, что меня ждет, не того, что мне некуда будет пойти, а просто того, что он может исчезнуть… Что может наступить такой день, когда я, возвращаясь домой по тому же маршруту, с тем же водителем, по той же дороге, просто приеду в дом, в котором больше нет того, кого я… нет-нет… я не могу его любить. Не могу. Никогда. Злилась на саму себя, только не смогла удержаться и дернула ручку двери, чтобы выскользнуть в коридор, преодолеть ровно двенадцать шагов, да, я знала, что до лестницы их именно двенадцать. Нет, не дойти, а добежать, чтобы быстрее преодолеть расстояние и ринуться вниз по ступенькам, в гостиную, броситься в объятия, пусть хоть на несколько секунд, но вздохнуть от облегчения, что все обошлось.
Шаг, второй, третий, каждый последующий — быстрее предыдущего, вот я вижу уже свет в конце коридора, значит он вошел в дом и зажег его в холле. Бегу по коридору, наплевав на все, чувствуя, как улыбаюсь. Так бывает, когда позволяешь себе то, что считал непозволительным. Это как глоток свободы, которую чувствуешь даже когда твои руки и ноги в оковах. Ты счастлив лишь от того, что смог наконец ощутить ее привкус. Еще несколько секунд, я чувствую, как учащается дыхание от предчувствия… закрою глаза… ведь так, наверное, легче… просто прижаться покрепче, уткнуться лицом в вязаный свитер, чувствуя, какой он мягкий… Добегаю до конца коридора и какая-то неизвестная сила будто останавливает меня… Стою, словно завороженная, и, прячась за перилами, смотрю, как он приближается к креслу, стоящему возле камина. Уставший, на щеках щетина — так непривычно видеть его именно таким, обычно лощеного, словно вытесанного из камня, сурового, неприступного, как будто ни одна сила в мире не способна больше его пошатнуть. В глазах — какая-то удручающая пустота, этот взгляд не увидят посторонние — так смотреть можно лишь тогда, когда ты наедине с самим собой, его обычно скрывают под налетом безразличия и холода. Сердце сжалось от боли, казалось, оно даже начало биться тише, чтоб не выдать меня, только внутри натянулась невидимая струна, собирая в себе все напряжение… еще секунда — и она порвется, со свистом, больно обжигая, разрывая изнутри и после этого позволяя наконец-то дышать. Запоем, жадно, словно дорвавшись до воздуха после стольких месяцев удушливой затхлой ненависти. Только тело словно застыло, намертво, я не смогла сделать и шага, вцепившись пальцами в деревянные перила, сжимая их до боли, я так и осталась на месте, сползла на пол и, не отрывая взгляда, жадно улавливая каждое движение того… кого я раньше презирала.