– Кто ты? – спросил Баратол. – И кто тебе эта пропавшая девочка?
На лице незнакомца всё ещё было написано крайнее потрясение. Он моргнул, услышав вопрос, и кивнул.
– Имя мне Л'орик. Дитя предназначалось… Королеве Грёз. Я собирался забрать её… и своего фамильяра.
Он опустил глаза на демона, и его лицо опять дрогнуло от жалости.
– Значит, удача оставила тебя, – сказал Баратол. Ему в голову пришла мысль. – Л'орик, ты что-то смыслишь в исцелении?
– Что?
– В конце концов, ты – один из высших магов Ша'ик…
Л'орик отвёл взгляд, его лицо скривилось будто от боли.
– Ша'ик мертва. Восстание подавлено.
Баратол пожал плечами.
– Да, – сказал Л'орик, – если потребуется, я могу воззвать к Дэнулу.
– Тебя волнует только жизнь той девушки? – Он указал на демона. – Ты ничем уже не поможешь своему фамильяру, но что на счёт других её спутников? Паренёк вот-вот умрёт, если ещё не умер. Будешь стоять тут и рыдать над тем, кого уже утратил?
Вспышка гнева.
– Советую тебе быть осторожнее, – прошептал Л'орик. – Ты ведь когда-то был солдатом – это очевидно – но теперь спрятался тут, поджав хвост, когда остальные Семь Городов восстали, мечтая о свободе. Не тебе меня осуждать.
Тёмные глаза Баратола ещё несколько секунд изучали Л'орика, после чего кузнец развернулся и направился к домам.
– Кто-нибудь придёт, – бросил он через плечо, – переодеть тела для погребения.
Нуллисс решила разместить своих пациентов в старом постоялом дворе. Для женщины вытащили из какой-то комнаты старую койку, а вспоротого юнца уложили на обеденном столе.
Над очагом стоял котелок с кипящей водой, Филиад сучком, чтобы не ошпариться, доставал оттуда мокрые тряпки и относил их старухе-семачке.
Женщина вновь вытащила внутренности бедолаги наружу и, казалось, не обращая внимания на эту пульсирующую кучу, увлечённо копалась обеими руками в полости его желудка.
– Мухи! – прошипела она, когда Баратол вошёл. – Эта проклятая дыра набита мёртвыми мухами!
– Ты его не спасёшь, – сказал Баратол.
Подойдя к барной стойке, он положил на пыльную потрёпанную поверхность топор, тот гулко лязгнул о дерево. Баратол принялся стягивать перчатки, поглядывая на Хэйрит.
– Родила? – спросил он.
– О да. Девочку. – Хэйрит мыла руки в тазике, но кивнула в сторону маленькой укутанной фигуры, лежащей на груди у женщины. – Уже присосалась. Я-то подумала было, что дела плохи, кузнец. Очень плохи. Ребёнок родился синим. Только пуповина не спуталась и не придушила его за шею.
– Тогда почему она была синяя?
– Была? Она до сих пор синяя. Отец – напанец, осмелюсь предположить.