Спустя сорок лет В. С. Соловьев, постоянно полемизировавший с Чичериным, словно подвел итог его научного пути: "Б. Н. Чичерин представляется мне самым многообразованным и многознающим из всех русских, а может быть, и европейских ученых настоящего времени" {Соловьев В. С. Сочинения. Спб., 1894--1897. Т. 7. С 630.}. Однако тот же самый Соловьев однажды назвал Чичерина умом по преимуществу распорядительным, и в этом метком замечании, вероятно, отчасти кроется разгадка непопулярности этого большого ученого у русской интеллигенции, жадно искавшей истину вне замкнутых рационалистических систем.
"Справедливость требует признать Чичерина,-- писал Н. Бердяев,-- одним из самых сильных русских умов. Его знания и сфера его интересов были необыкновенно обширны. Но никому он не пришелся по вкусу, в его писательской индивидуальности было что-то неприятное, что-то связывающее, а не освобождающее" {Бердяев H. Sub specie aeternitatis: Опыты философские, социальные и литературные (1900--1906). Спб., 1907. С. 203.}. И в той же работе, озаглавленной "Н. К. Михайловский и Б. Н. Чичерин", объяснял еще одну, может быть, самую важную причину сравнительно небольшого интереса к Чичерину, несопоставимого с масштабом его личности и научным значением. "Чичерин всю свою жизнь был непримиримым врагом демократии. <...> Исторические условия сложились так, что буржуазный либерализм не мог у нас иметь успеха. Наши освободительные стремления окрашивались не только в демократический цвет, но и косили более или менее социальный характер" {Там же. С. 205.}.
Даже отличительные качества трудов Чичерина -- синтез и логическую систематизацию научной мысли, доведенные им до совершенства, одни считали его достоинством, другие -- недостатком. Л. Клейкборт писал в статье-некрологе, что стиль Чичерина -- "это стиль художественный, кристально-прозрачный, свидетельствующий об огромной логической машине... Ни скачков, ни промахов, ни отступлений... Сеть аргументов опутывает вас, точно увлекает в плен... Одного нет в этом стиле -- страсти, огня, зажженного энтузиазмом..." {КлейнбортЛ. Б. Н. Чичерин // Мир божий, 1904, No 9. С. 11.}.
Напротив, Б. Вышеславцев отзывался об этом же свойстве Чичерина с нескрываемым восхищением: "Главным стремлением, вдохновляющим философа Чичерина и ярко выступающим во всех его произведениях, должно признать неудержимое влечение к всестороннему синтезу, к единству системы. Оно соединялось в нем с необычайной широтой умственного горизонта. Философия, религия, природа, история, политика -- все это обнималось его мощным духом и сливалось в единую систему, превращалось в обширное, стройное и светлое здание разума" {Вышеславцев Б. Несколько слов о миросозерцании Чичерина // Свободная совесть. Литературно-философский сборник. М., 1906, Кн. I. С. 182.}.