Ум Николая Васильевича сказывался также и в том, что и в доме, и в воспитании детей он как будто ни во что не вмешивался, но при этом все направлял и вводил в нужное ему русло. Влияние отца на детей было безгранично.
Детей было четверо: трое сыновей-погодков и младшая дочь. Борис Николаевич был первенцем. Не менее Николая Васильевича влияла на духовное формирование детей самая атмосфера родительского дома и окружение отца. Постоянными гостями Николая Васильевича были не только братья Баратынские, но и Николай Иванович Кривцов -- тот самый приятель Пушкина, которому поэт писал в 1831 г.: "Мне брюхом хотелось с тобою увидеться и поболтать о старине..." {Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949. Т. 10. С. 388.} Особенно часты встречи друзей-соседей были в ту пору, когда Чичерины жили в первом своем тамбовском имении -- Умете. Борис Николаевич вспоминал: "Между Любичами <имение Н. И. Кривцова.-- И. П.>, Уметом и Марою был почти ежедневный обмен если не посещений, то записок и посылок. Из столиц получались все новости дня. Пушкин присылал Кривцову свои вновь появляющиеся сочинения. Стихи Баратынского, разумеется, прежде всего были известны в Маре. Из Москвы Павлов и Зубков извещали моего отца обо всем, что появлялось в литературе русской и иностранной, пересылали ему выходящие книги. Последний роман Бальзака, недавно вышедшие лекции Гизо, сочинения Байрона пересылались из Умета в Любичи и из Любичей в Мару. И все это, при свидании, становилось предметом оживленных бесед" {Чичерин Б. Н. Из моих воспоминаний // Цит. по кн. Баратынский Е. А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М., 1987. С. 377.}.
Это общение, быть может, больше, чем систематическое образование, пробуждало в детях интерес к окружающему миру, к людям, расширяло их кругозор, формировало личность. Именно в отчем доме созрела и укрепилась в Борисе Николаевиче та внутренняя свобода духа, та независимость и раскрепощенность мысли, которые стали доминантами его личности.
Как и его братья, Борис Николаевич получил домашнее образование, занимаясь с частными учителями, приглашенными в Караул. Одним из них был рекомендованный Т. Н. Грановским Константин Николаевич Бестужев-Рюмин, впоследствии профессор русской истории в Петербургском университете, академик и основатель Высших женских (Бестужевских) курсов. Домашняя подготовка оказалась столь хорошей, что в 1845 г. Борис Николаевич блестяще выдержал экзамены в Московский университет.
Как и на многих других людей его поколения, решающее влияние на взгляды и формирование научных склонностей Чичерина оказал Т. Н. Грановский, под руководством которого он занимался в университете и к которому на протяжении всей жизни испытывал благодарное и благоговейное чувство. Любимый ученик Грановского, он вышел из университета страстным гегельянцем и убежденным западником. Увлечение Гегелем, как известно, захватившее в ту пору не одного Чичерина, было у Бориса Николаевича настолько сильным, что и тогда, и много позднее он считал учение немецкого философа фундаментом всякой образованности и даже самый критерий духовной культуры определялся для него степенью проникновения в Гегеля. Было время, когда с Гегеля начинался для него "уровень" человека, допускающий возможность общения с ним.