Калинович был озадачен: выражение лица его сделалось еще мрачнее; он никак не ожидал подобной откровенной выходки со стороны князя и несколько времени молчал, как бы сбираясь с мыслями, что ему отвечать.
- Ваше предложение, князь, для меня даже несколько обидно, потому что оно сильно отзывается насмешкою, - проговорил он глухим голосом.
- Насмешкой? - спросил удивленный князь.
- Насмешкой, - повторил Калинович, - потому что, если б я желал избрать подобный путь для своей будущности, то все-таки это было бы гораздо более несбыточный замысел, чем мои надежды на литературу, которые вы старались так ловко разбить со всех сторон.
- Будто это так? - возразил князь. - Будто вы в самом деле так думаете, как говорите, и никогда сами не замечали, что мое предположение имеет много вероятности?
- Я никогда ничего не думал об этом и никогда ничего не замечал, отвечал сухо Калинович.
Князь покачал головой.
- Полноте, молодой человек! - начал он. - Вы слишком умны и слишком прозорливы, чтоб сразу не понять те отношения, в какие с вами становятся люди. Впрочем, если вы по каким-либо важным для вас причинам желали не видеть и не замечать этого, в таком случае лучше прекратить наш разговор, который ни к чему не поведет, а из меня сделает болтуна.
Проговоря это, князь замолчал; Калинович тоже ничего не возразил, и оба они дошли молча до усадьбы.
VII
Результатом предыдущего разговора было то, что князь, несмотря на все свое старание, никак не мог сохранить с Калиновичем по-прежнему ласковое и любезное обращение; какая-то холодность и полувнимательная важность начала проглядывать в каждом его слове. Тот сейчас же это заметил и на другой день за чаем просил проводить его.
- А я думал, что вы еще у нас погостите, - проговорил князь и переглянулся с княжной.
- Нет, мне нужно быть в городе, - отвечал Калинович.
- Жаль; но удерживать не смеем. Когда же вы, однако, думаете выехать?
- Я просил бы сегодня же.
- Зачем же сегодня? - возразил князь, но таким тоном, что Калинович еще настоятельнее повторил:
- Мне необходимо сегодня.
Князь позвонил и приказал вошедшему лакею, чтоб приготовлен был фаэтон четверней.
Молча прошел потом чайный завтрак, с окончанием которого Калинович церемонно раскланялся с дамами, присовокупив, что он уже прощается. Княгиня ласково и несколько раз кивнула ему головой, а княжна только слегка наклонила свою прекрасную головку и тотчас же отвернулась в другую сторону. На лице ее нельзя было прочитать в эти минуты никакого выражения.
Мистрисс Нетльбет присела.
- Adieu, monsieur! - произнес ле Гран, крепко сжимая ему руку.