Джоан потянулась за стаканом, отпила глоток воды и продолжила чтение своих записей:
По какой-то непонятной причине полиция никогда не показывала фотографию Уидмера никому из других потерпевших. Суд не разрешил дать про него какие-либо показания, кроме того, что одна из жертв неуверенно опознала его и что он был замечен в этом районе. Между тем все эти данные не только имели отношение к делу и могли быть приняты в качестве доказательств, но и были необходимы присяжным для решения вопроса о виновности или невиновности Тайрона Бриггса в этих преступлениях.
— Мне все это непонятно, — сказала Джоан, убирая папку с документами обратно в портфель. — Разве мы печемся не о торжестве справедливости?! Как может полиция просто игнорировать другие версии, как они могли оставить без внимания показания семи свидетелей, которые не опознали Бриггса, как они могли не обратить внимания на полное отсутствие вещественных доказательств? Я была на первом процессе с начала и до конца, и мне стало понятно, что задача этого суда — не установить справедливость, а просто добиться победы. Сторону обвинения, похоже, нисколько не заботило, виновен Тайрон Бриггс или нет. Он присутствовал на суде, они загнали его в угол и сделали все возможное, чтобы ничто не помешало им выиграть дело. Просто выиграть. Когда вы так стремитесь к победе, некогда думать о справедливости.
Я не знала, что сказать. В других судебных процессах бывали случаи, заставлявшие меня задаваться аналогичными вопросами. Я взглянула на часы и поняла, что до начала занятий — до половины второго — у меня остается всего пятнадцать минут.
— Джоан, прошу извинить, к сожалению, я должна бежать, — сказала я.
Джоан проводила меня до машины и, к моему удивлению, крепко обняла меня.
— Спасибо, что выслушали, — сказала она. — Я понимаю, вы спешите, но позвольте мне просто сказать вам еще одну вещь. Я познакомилась с Тайроном Бриггсом. Я вызвалась осуществлять постоянный контроль за ним, когда его освободили из заключения в ожидании апелляции. Я провела с ним сотни часов. Вначале меня заботило установление справедливости, был такой период. Мне очень нужно было добиться справедливости, чтобы душа моя была спокойна.
Но когда я познакомилась с Тайроном и его семьей, я почувствовала, что увязла в этом эмоционально. Он самый чудный, самый милый парень, какого только можно себе представить.
Она так вздохнула, что я даже на мгновение испугалась, что она заплачет.
— Я не знаю, что вы можете для нас сделать, — сказала она, по-прежнему удерживая мою руку. — Мне просто хотелось, чтобы вы знали о распространяемых слухах и целенаправленном вранье, которые расползаются вокруг Тайрона. Но есть и еще одна вещь, — сказала она, порылась в своей сумке и вручила мне лист бумаги. — Я сняла копию с письма, которое Тайрон написал мне из тюрьмы. Можете прочитать его потом, когда будет время.