Я должна сделать одно очень и очень важное дело. То, на которое мне никак не набраться храбрости.
Тяжело приходить в отчий дом после всего дерьма, что ты наделал. Невозможно постучать в двери. До боли страшно увидеть глаза матери. Будто, если я приду домой, то мир на этом остановится, и я умру. Хуже несделанной домашней работы, хуже, чем возвращаться после первой ночи проведенной не дома, а где-то в хмельной компании, и куда сложнее, чем было приезжать к ним и ставить перед фактом беременности и того, что бросаешь, пусть и временно, учебу.
Много позже, я гуляю вокруг своего старого дома. Брожу по пустеющим улицам в поисках той самой храбрости, собираюсь с мыслями, готовлю какую-то речь, но все тщетно. Я понимаю, что самой мне никак не перешагнуть порог дома, где я выросла. Что самое страшное, в какой-то момент, я понимаю, что иду по тому самому пути, который давал мне смысл. Далеко от дома, в промышленном районе на проулке, где в вечерних сумерках, горит тускло-желтым одинокий фонарь. Обшарпанная зеленая дверь, краска местами облупилась. Все здание изрисовано плохого качества граффити, а из чуть приоткрытых дверей разит спиртом вперемежку с мусором и дерьмом. Мой «Приют» выглядит мерзко. Я вижу его таким же, каким видела в первый раз, когда Брэдли привел меня знакомиться с его семьей. Только тогда было отчаяние и безразличие к собственной судьбе, а сейчас. Я в шоке, от проделанного на полном автомате пути. Мне страшно. Одна моя часть уверенно тянется зайти внутрь. Ей все так же хочется повидать «родных» для нее людей, потрепать по розовым волосам Пудинга, поболтать с Джудит, увидеть на теле Шона новый чернеющий, разъедающий его шрам. И поговорить «за жизнь» с Гоп-стопом. Наконец, вмазаться.
Но я могу теперь бороться. В моих силах заткнуть этот неиссякаемый фонтан слабости.
В ужасе бегу прочь. Со всех ног мчусь дальше, как от какого-то монстра. Лишь бы убежать от тянущей назад дыры, пока мои же желания и настроения не переменились вновь. Ветер бьет в лицо. Промозглый и влажный, он несет в себе весть о скорой зиме. Упрашивает деревья скорее скинуть с себя всю листву, природу заснуть, а людей одеться теплее и держаться ближе к тем, кто может согреть.
— Эйприл? — Натан слегка удивлен моему позднему визиту.
Мы договорились, что я зайду через день, чтобы отдать его куртку.
— Что случилось? — он внимательно оглядывает мои раскрасневшиеся щеки, прилипшие ко лбу волосы и приоткрытый рот, которым я жадно хватаю воздух, после безумного побега от черного желания. — Ты бежала?