— Когда я пытаюсь мысленно примерить на них это убийство, каждый раз находится психологическое несоответствие. Лёнича мы оправдали — это хорошо, а то его я знаю похуже остальных и могла бы ошибиться в оценке. Лёнич, в отличие от троих остальных, всегда предпочитал держаться в тени, душу никому не открывал и вел себя со сдержанным достоинством английского джентльмена. Никогда не вступал в перепалки, не пытался съездить обидчику по морде, не плел интриг, хотя, пожалуй, оснований у него было побольше, чем у многих. Евреев на мехмат брали неохотно, поэтому они не могли раствориться в общей массе. А в нашей замечательной стране в любой социальной группе всегда найдутся дебилы, которые при виде еврейской физиономии начинают драть глотку, вопя о проданной России и жидовствующих масонах. Так вот, Лёнич ни разу — ни разу! — не опустился до выяснения отношений с этими придурками. Более того, я никогда не слышала, чтобы он обругал кого-нибудь из них даже за глаза. Ничего себе выдержка, да? А ведь он был зеленым юнцом. Не могу представить, чтобы теперь, в зрелом возрасте, им настолько овладели темные страсти, что он решился на убийство.
— А остальные? — с неподдельным интересом спросил Селезнев. Похоже, он простил мне эту прогулку, эту погоду и возмутительное время суток. — У них тоже психологическое несоответствие? Расскажи немного о них. У тебя неплохо получается.
Ободренная похвалой, я не заставила себя упрашивать.
— Об остальных судить гораздо проще. Все трое — ярко выраженные экстраверты и склонностью замыкаться в себе не отличаются. Игорь Мищенко всю жизнь был этаким рубахой-парнем, открытым и дружелюбным до навязчивости. Ты наверняка встречал таких неоднократно — довольно распространенный типаж. Они с первой встречи начинают похлопывать тебя по плечу, называть «стариком», рассказывать сомнительные анекдоты и неправдоподобные истории о своих похождениях. Их можно разделить на два больших клана. Представители первого с легкостью сходятся с женщинами, завязывают легкие, непродолжительные романы, путают имена возлюбленных и вообще относятся к слабому полу с веселым цинизмом. Представители второго изо всех сил стараются выдавать себя за представителей первого, но на самом деле — их антиподы. В присутствии дамы немеют и каменеют, завязывать романы не умеют катастрофически и по большому счету испытывают перед женщинами благоговейный трепет, хотя никогда в этом не признаются даже самим себе. Игорек как раз из таких. С годами его страх перед женщинами вырос до патологии, но тяга к ним не ослабела. Встреча с той, которая согласилась стать его женой, была для него равносильна чуду. Представь, что он пережил, когда Мефодий спровоцировал ее уход.