Джек повернулся на стуле и в шестой раз посмотрел на дверь.
— От этого дело не пойдет быстрее, — напомнила Элси.
— Полицейский допрос — самое интересное событие за много лет, — добавила я. — Люди не сдадутся без борьбы.
— Не понимаю, для чего им вообще нас допрашивать, — повернулся к нам Джек. — Нас там даже не было, мы ходили в музыкальный магазин!
— Ну, это пока не спросят о причине, для чего нам понадобилось в музыкальный магазин…
— Думаешь, им будет интересно? — загорелась Элси.
— Это свободная страна, — пожал плечами Джек.
В этот момент дверь в комнату для персонала открылась, и полицейский проводил последнего допрошенного, который все еще договаривал:
— …и вот для чего я плачу свои налоги!
Полицейский кивал, загораживая проход обратно в кабинет своими широкими плечами. Джек с трудом поднялся на ноги.
— Я следующий, — вызвался он.
Но Хэнди Саймон опередил нас и скрылся в кабинете.
— Ну, знаете, — только и сказал Джек, глядя на закрывшуюся дверь.
Я прищурилась на полку на стене напротив:
— Пожалуй, полью-ка я этот цветок.
Хэнди Саймон
Хэнди Саймон недолюбливал полицию. Однажды его остановили, потому что он ехал с включенными стоп-сигналами, и Саймон еще три дня приходил в себя. На него действовала не полицейская форма — он привык к отцовской, а опасение, что его примут за кого-то другого. Саймон считал себя похожим на фотороботы из сводки криминальных новостей. У него лицо такое — стандартное. В зеркале Саймон ничего такого не замечал, но люди-то видят, поэтому всякий раз, заслышав громкий хлопок, он торопился взглянуть на часы и запоминал, чем был занят в эту минуту, на случай, если это был выстрел и теперь его посадят в одну камеру с татуировщиком по имени Дэрил.
Полицейский за письменным столом улыбнулся. Почему, Саймон не понял: не то из желания ободрить, не то обрадовавшись неожиданному узнаванию.
— Прежде всего давайте уточним некоторые детали. — Полицейский занес ручку над бумагой.
Как можно четче Саймон подтвердил свое имя и адрес, даже повторил пару раз — для верности.
— Сколько вы работаете в «Вишневом дереве»?
— Чуть больше пяти лет. Пять лет, два месяца и пятнадцать дней.
Полицейский поднял голову и снова улыбнулся. Улыбка была неожиданной и совершенно сбивающей с толку.
— Пять лет? Должно быть, вам нравится ваша работа?
Явный подвох. Саймон неловко поерзал, придумывая ответ. Отвечать надо искренне, но ему не хотелось, чтобы излишняя честность стала потом доказательством против него в суде.
— В ней есть свои плюсы и минусы, — ответил он наконец.
Ручка в руке полицейского еще не касалась бумаги.