Внутри таверна запущена так же, как и снаружи. Деревянный пол то тут, то там бугрится, в некоторых местах можно разглядеть небольшие дыры, словно их прогрызли крысы. Потолок подпирают грубые мраморные колонны. Остается только гадать, как их умудрились затащить в таверну. На стенах едва можно рассмотреть масляные рисунки, ныне грязные и затертые.
По левую сторону от невысокой стойки хозяина, на которой даже отсюда виднеются масляные пятна, остатки еды и лужи какой-то бурды, стоит покосившаяся лестница. Её ступени засыпаны мусором.
Потолок тонет в туче дыма. В лицо бьют мощные запахи жареного мяса с луком и ароматы местного пота.
Несмотря на разруху, таверна забита подзавязку. Гремят человечески голоса, сопровождаемые звоном посуды и пьяными воплями. За широкими столами, расставленными вдоль стен, отдыхают и одновременно проворачивают темные делишки игроки. Большая часть местного контингента ничего из себя не представляет — такие же голодранцы, как и я. Однако мой взгляд зацепился за странную парочку, восседающую за столиком у самой лестницы, — мужеподобную девушку и мускулистого гиганта. Оба неплохо одеты, на поясах демонстративно висят ножи.
— Ну, вот, милсдарь, мы и пришли, — заявил карлик, поправляя колпак с бубенчиками. — Пора нам расстаться. Я свою работу выполнил…
— Постой-ка, — сказал я. — Ты уверен, что нет местечка получше?
— Да я ж вам говорил, милсдарь. Это не деревня — дыра! И таверна здесь всего одна. Только местные любят называть её корчмой, так что следите за языком!
— Но…
Не успел договорить, как Шут ловко распахнул дверь и шмыгнул на улицу. Прекрасно! Просто отлично! Я почувствовал себя под прицелом десятков глаз. Игроки хоть и делают вид, что спорят, режутся в карты, рассказывают друг другу скабрезные истории, но я-то вижу бросаемые хищные взоры в мою сторону.
На негнущихся ногах направился к стойке. Коренастый толстобрюхий хозяин не внушает доверия. Он напоминает быка: тяжелый, широкоплечий, с короткой шеей и большой головой.
— Чё надо?
Моя рука так и потянулась к рукояти сабли. Не покидает ощущение, что сейчас ко мне кто-нибудь подскочит и вгонит нож в спину. Нервное напряжение не ослабевает, наоборот — чем дольше нахожусь в таверне — в корчме! — тем больше оно усиливается.
— А что у вас есть? — спросил я.
— Еда, — хозяин вытер лапищи о замызганный фартук и осклабился, обнажив крупные желтые зубы.