И снова — по корням, но рытвинам, буеракам, сквозь хлёст разверзаемых ветвей!.. Смотрящий со стороны подумал бы, что эта бешеная телега несётся, преследуемая волками. Да и впрямь, уж не волк ли мчался, вываля красный язык, неотступно по оттиснутому на траве следу от тяжёлых, стянутых стальным ободом колёс?
Это была собака — та самая, которую в Берендееве Александр приручил к Дубравке — охранять княгиню, когда она уходила на озеро одна. Вслед за телегой ринулся и верный Волк — и никто не отважился преградить путь этому дикому северному псу ростом с годовалого телёнка, с башкой матерого волка, с клыками как гранёный клинок.
Дорога неслась под гору, по зелёному горбатому мысу, как бы в конец зелёного клина, образованного владеньем в Клязьму некой другой речушки. Андрей беспокойно оглядывался: с того берега Клязьмы, высокого, мчащаяся по горбу зелёного клина их телега была видна как на ладони.
Вдруг как бы некая чёрная птица, мелькнув перед самым лицом князя, впилась в круп рыжей пристяжной. И в тот же миг Андрей Ярославич понял, что это — стрела. Пристяжная, взъяревшая от боли, взметнула задом, грянула копытами в передок телеги, и, забросив их за оглоблю коренника, рухнула.
Дубравку чуть не выбросило наземь... Андрей кинулся рубить постромки валька, распрягать коренного. «Только б не ударили сейчас!..» — мысленно восклицал он. Едва он высвободил пристяжную, как обезумевшее от боли животное ринулось прочь, хлеща и обдирая ремнями постромок листву прибрежного ивняка.
В отдалении, на широком основании клина, показались три всадника. Это были татары...
То бормоча обрывки молитв, то ругаясь, то крича на Дубравку, Андрей Ярославич с её помощью перевернул телегу на ребро, колёсами к себе — ради того, чтобы и они, эти колёса, до какой-то степени прикрывали его и Дубравку от стрел, пущенных сбоку.
Татарские всадники не торопились: они ехали, всматриваясь и время от времени перекидываясь словами.
Андреи Ярославич наладил стрелу и прицелился. Оттянутая до самого уха, спела дальнобойная тетива! На этом расстоянье — менее одного перестрела — Андрей не промахивался даже и в тетёрку. Средний татарин рухнул с коня, прежде чем товарищи успели поддержать его. Прикрывшись лошадьми, двое других подползли к нему и, должно быть, убедясь, что он мёртв, стали всё так же, по-за конями, отбегать: один — вправо, другой — влево.
Дубравка хотела выглянуть из-за телеги, но Андрей, разозлясь, молча и с силой пригнул её к земле. Сам он вёл бой с предельной осторожностью, выцеливая и наблюдая татар в щель между грядкой и настилом телеги. Татарские стрелы так и стучали, одна за другою, в днище телеги, пробивая доски насквозь и расщепляя их. Скоро вся вогнутая сторона телеги стала как гвоздями утыкана: так выступают железные зубья в бороне...