На опушке, под лохматыми елями, которые и дождь не пробьёт, раскидывали просмолённые палатки; вешали на сучках зыбки; расстилали войлоки; ставили треноги с котлами — варили «юху». Замелькали кой-где и торговцы — кто чем. Цыган пригнал лошадей. Словно бы другой стан — побольше дружинного — раскинулся возле Миронова двора.
Не успели дружинники обрядить коврами амбарное крылечко и установить на нём кресло, с которого должен был судить Александр, как жалобщики уж заприметили князя, когда он возвращался от дружинного стана, и с поклонами и жалобным гулом обступили его.
— Князь, с докукой к тебе! — заголосили смерды.
— Ну, докучайте, коли пришли, — сдерживая раздражение, ответил Александр.
И чего-чего только не пришлось ему услышать за эти каких-нибудь полчаса, что стоял он, высясь над толпою, под сенью огромной, как бы венценосной сосны!
Слушая их и нарочно не перебивая, Александр в ужас пришёл. «Да уж если у меня под носом, в моём именье, на вотчине, этакое творят бояре да тиуны мои, то что же в остальной области?» — подумал он.
Кричали и женщины и мужчины:
— Что такое, княже? Ягод не велят в лесах брать, лык не драть, тонь не ловить, с лучом не плавать, и перевесища не ставить, и леса не рубить... Скоро не жить, скажут, хрестьянам?..
— А всё — игумну, да иконому, да братии: им — и земля, им — и вода, им — и ловища вовек!..
— Межника пришли, землемерца: пускай размежует он нас с ними! А то отойти остаётся от тебя, всё побросать, да и только!
— Мы на твоей земле, считали, сидим. Ты — хозяин.
А они пускай не встревают. Уйми их! А то все подымемся и уйдём. Только и делов!
Александр понял, что и впрямь недалеко до беды. «А что? И подымутся, и уйдут. Не к другому князю — то в дебри забьются куда-нибудь, к лешему. Хозяйство мне порушат, скот загубят».
Надо было и пристрожить, и ввести эти жалобы и вопли в какое-то русло.
— Ну? — грозным окликом остановил князь разошедшуюся толпу. — Что же это вы целой помочью пришли? Кто у вас от народа докладчик?
Толпа стихла, и начались толчки, переговоры и поиски.
— Докладчика, докладчика ставьте... Зубец! Зубец где?..
Угомонившаяся толпа вытолкнула перед князем небольшого, редкобородого, разбитного мужичонку в белом холщовом азяме, в лаптях и в тёплой шапке в виде отвислого назад колпака.
Он сдёрнул с головы шапку и в землю поклонился Александру.
Звонким голосом Зубец начал излагать мирские жалобы.
— Огосподствовали земли наши, освоили, — говорил Зубец. — Просторно, а податься некуда: тут тебе боярин, тут тебе монастырь. Иконом себе грамоты на рыбную ловлю вылгал, а то искони мирское... Стариков спроси.