В день назначенной встречи я проснулся рано утром и понял, что мне приснилось то место, где сходились все маршруты таких товарных вагонов и где Европа навсегда перестала говорить о развитии морали. Один фрагмент на фотографии в особенности не давал мне покоя. У младшей девочки, которую тянула женщина, на левой ноге, оказавшейся на переднем плане, была видна дырка на шерстяном чулке. Наверное, девочка упала и порвала чулок. Я размышлял о том, что она могла разбить колено до крови, что колено болело и что мама, наверное, ее успокаивала. Я совершенно не осознавал, почему я беспокоился о ее колене, если эти страшные двери уже разинули перед ней свою пасть. Возможно, это была некая форма морального подлога. Когда человек не может принять что-то целиком, он начинает концентрироваться на малом, особенном, постижимом. Мне захотелось взять эту девочку на руки, дотронуться до ее колена и сказать ей, что это дурной сон, который скоро кончится, и все будет хорошо. Но я не мог, никак не мог до нее дотянуться, и ее страх постоянно побуждает нас недобрым словом поминать этот ужасный век с его торчащими ребрами, пустыми глазами и навсегда омертвевшими нервами»[33].
А вот еще один пример.
«Семилетняя девочка испытывала сильнейшую тревогу, когда мать или отец задерживались на работе. Каждый раз она по-настоящему боялась, что с ними что-то случилось. Если они задерживались больше чем на полчаса, она была уверена, что родные уже мертвы. Девочке казалось, что именно за ее грехи Бог лишает жизни ее родителей, и постоянно молилась, чтобы Он забрал ее, такую плохую и грешную, а не ее родителей.
По утрам мама оставляла для дочери завтрак, но есть ей хотелось не всегда. Приходилось выливать суп из тарелки обратно в кастрюлю. При этом девочка горько плакала от чувства вины перед мамой, от того, что, как ей казалось, она не принимала ее заботу и обманывала. Эти утренние, как будто незначительные, эпизоды на самом деле имели под собой очень серьезные основания.
И та и другая вина помогали девочке по-своему, по-детски справляться с неукротимой тревогой за родителей. Первая вина – это попытка взять на себя «лишнюю» ответственность, вторая – подмена более трудного менее трудным. Эти переживания защищали девочку от столкновения с серьезными, неконтролируемыми обстоятельствами жизни.
Невротическая вина: постскриптум
Часто говорят, что чувство вины – это удобный способ манипулировать человеком. с этим утверждением не поспоришь, если речь идет о невротической вине. У многих людей невроз спровоцировать легко. Бывает, что близкий нам человек очень обидчив и винит нас даже тогда, когда мы ни при чем. Или, возможно, мы виноваты «на рубль», а нам выставляют счет «на миллион». Мы можем поддаться внушению и принять навязанную виновность, но обмануть себя сложно: что-то в нас будет сопротивляться. Наше несогласие выразится в усталости, раздражении, ответной обиде, злости, желании отгородиться от другого.