Собираясь на работу, она накричала на дочь-первоклассницу, которую должна была перед работой отвезти в школу, за то, что та «слишком долго копается». Уже в дороге женщина поняла, что в спешке забыла покормить кота.
Приехав на работу, она получила нагоняй от начальника. Затем в течение рабочего дня уставшая и расстроенная женщина несколько раз допускала ошибки, подводя сослуживцев, работающих с ней в одной команде. Вечером Людмила ехала домой и по дороге думала о том, как она устала от скучной и тяжелой работы, которая требует много времени и сил, но не приносит никакого удовлетворения, а ведь когда-то она мечтала работать совсем по другой специальности.
Людмила окончила консерваторию, но карьера музыканта не приносила денег, и ей пришлось ее оставить. Из-за необходимости зарабатывать на жизнь, имея маленькую дочку на руках, она не только не может заниматься любимым делом, но и поехать к родителям, чтобы помочь отцу устроиться в хорошую больницу, помочь матери с уходом.
Мы начинали обсуждать ее восприятие каждого эпизода, и Людмила призналась, что в течение всего дня чувствовала себя виноватой. Это вина, которая, по ее словам, «сваливается в один большой ком», от которого невозможно увернуться, – вина перед родителями за то, что нет возможности быть рядом с ними; перед дочерью за то, что не сдержалась и накричала (и вообще за то, что не получается уделять ей достаточно внимания); перед домашним любимцем за то, что не позаботилась; перед начальником и сослуживцами за то, что подвела; в конце концов, перед самой собой за то, что жизнь проходит в суете, не остается времени и сил, чтобы сделать паузу, разобраться в себе.
Мне показалось, что далеко не во всех ситуациях речь шла действительно о вине. Мы попробовали для начала разобраться с ее чувствами по отношению к начальнику. На вопрос, действительно ли Людмила испытывает перед ним вину, она ответила утвердительно. «Получается, вы сочувствуете начальнику? Вам его жаль?» Задумавшись на некоторое время, она кивнула и сказала с трудом: «Ну да, его можно пожалеть, весь отдел на нем, да и в семье, кажется, проблемы». Когда я обратила внимание на то, что Людмиле пришлось сделать над собой усилие, чтобы сказать об этом, она вновь задумалась, но в конце концов согласилась со мной. И добавила неожиданно: «Я как бы уговариваю себя».
Спустя некоторое время Людмила пришла к выводу, что нисколько не жалеет начальника, да и вины перед ним у нее, пожалуй, нет. Как и перед сослуживцами. Может быть, виновата она была в тот день только перед своей ближайшей коллегой, с которой тесно общалась, но та, по словам Людмилы, как раз совершенно не расстраивалась, по крайней мере, не подавала виду.