- Непременно.
По дороге Зина едва не разревелась. Обидно было. Вернулась из заключения, мечтала на кондитерской фабрике в шоколадный цех устроиться. «Я сладкое люблю, гляди, как зубы споганила, - и оскалилась: зубы желтые, изъеденные, искрошенные, как известняк. - На работу без прописки не берут, а тут и подвернись эта краля. Гони сотнягу-прописка будет. Пошла она, Зина, в обувной, надела, будто мерять, белые лакировки с бантами, свои развалюхи в уголок запихнула да так и вышла, в новых. Народу в магазине полно, не заметили. Продала туфли - той кошке задаток. А она еще шестьдесят требует, хотя паспорт вернула. «Я, говорит, тебе доверила, а если что, с под земли вытащу».
Поплакалась Зина Ивакину, похлюпала носом для видимости. Попросила: хочет помочь, пускай на кондитерскую устроит, на другую работу не согласна. Послушала его, закивала - деньги за туфли в магазин вернет, если, конечно, кошка эта белобрысая их не растратила.
Из дверей школы высыпали на улицу первоклассники. Зашумели, загалдели звонко, и Вадим не расслышал, что сказала Зина. Мальчонка с ранцем за спиной побежал им навстречу, то и дело оглядываясь и что-то вопя. Маленьким горластым крейсером врезался в Зинин живот и сам испугался.
- Ах, чтоб тебе!.. - вскрикнула Зина. - Смотреть надо.
Она потерла ушибленное место ладонью и, хотя мальчишка был уже далеко, послала ему вдогонку крепкое ругательство. Снова потерла живот и размягченно-мечтательно сказала:
- А ведь и у меня мог быть такой вот сорванец!..
Они вошли под арку, когда часы над их головой отсчитали двенадцатый удар.
- Лариска еще в кровати ворочается, мурлычет,- сказал Зина. - Никак глаза не разлепит.
Они пересекли парк и пошли вниз, вниз по улице, в старую, пыльную часть города.
- А я, Зина, от нашего общего знакомого письмо получил, - сказал Вадим. - От Павла Загаевского. Просит, чтобы послали его на самую тяжелую работу, как в войну в штрафные роты посылали. Только бы скорей на свободу выйти.
Зина быстро кивнула.
- Ему там не выдержать. - Глаза ее увлажнились. - Характер заводной, без рискового дела никак не может… Ты бы его потом в милицию не взял, а?.. От него ни один вор не спрятался бы, он людей насквозь видит. И через стены видит,-шепотом добавила Зина, озираясь. - Как дух какой.
- Ну, это ты брось.
- Я правду говорю. Я его через это умение боялась. - Она помолчала, вытерла глаза пальцем. - Ждать его буду. - Вздохнула. - Слышал бы ты, как он поет! Словно и сам не в себе, словно это в нем что поет, а он и не понимает, что такое с ним делается… Еще собаки его любят. Войдет в чужой двор, а она не залает, хвостом махнет, в руку носом тычется… Он в любой двор, как в свой, войти может… А еще артист. Ляжем спать, а он, как бы ни уходился за день, рассказывает. Какие фильмы видел, какие книжки читал, все мне перескажет, а то еще свет зажжет и представит, как на сцене. Чудно! Как выйдет, начнем с ним чистую жизнь. Он-то привязчивый. И жалел меня, не то что другие мужики…