Что-то не так. Я хватаюсь за виски, желая, чтобы этот ворчащий голос затих, а затем я тихо молюсь, чтобы этот человек был прощён брань в стенах храма. Я слышу его тяжелые шаги, эхом отдающиеся по проходу. Я чувствую вибрации через пол.
Он хватает меня за волосы, дергает голову назад, и теперь мои глаза обращены вверх, на его тело. Его губы скривились в угрожающей улыбке, и я закрываю глаза, чтобы закончить молитву.
— Ты была плохой девочкой, Эви, — говорит он.
— И дай мне силы. Аминь.
Он рывком ставит меня на ноги и хватает за подбородок так сильно, что я сжимаю губы. Он медленно наклоняет свое лицо к моему, его черные глаза вспыхивают от гнева.
— Молись, маленькая убийца, — шепчет он, и его дыхание касается моих губ. — Тебе понадобится вся помощь, которую ты только сможешь вымолить.
Его хватка такая крепкая, что я уверена — у меня будет синяк. И я закрываю глаза, отрываясь от его сурового взгляда.
— Четверо за последние две недели… а ты не теряла времени зря. Скажи мне, ты спала с ними или убивала просто так? — Гнев исходит от него волнами.
Сердце испуганно подпрыгивает, забившись в горле, и я с трудом сглатываю, ощущая, как в желудке оседает страх.
— Тише… Только не в церкви! — отчаянно шепчу я.
— Чего ты боишься, маленькая убийца?
Мой демон смеется над Эзрой.
Из его горла вырывается рык, и я мимоходом замечаю, что этот звук похож на рев Цербера. Когда он отпускает мое лицо, его руки хватают меня за шею, пальцы врезаются в мою плоть, ловят несколько прядей волос и тянут за них. «Он знает, Эвелин». Каждый его вдох, глубокий и тяжелый, звучит раскатом грома. Он идет по проходу, удерживая меня рядом с собой, и единственная мысль, посетившая меня в этот момент, о том, что это мой марш смерти, потому что Эзра безумен, вне всяких сомнений.
Большие деревянные двери скрипят, когда он с силой их отрывает. Меня обдает холодным воздухом, когда он ведет меня к блестящему «Мерседесу», припаркованному у тротуара, с все еще заведенным двигателем. Он открывает пассажирскую дверь и толкает меня на сиденье, застегивает ремень безопасности.
Я не смотрю на него. Я не могу смотреть на него. Я обещала, что буду хорошей девочкой, а он думает, что я плохая. Он с такой силой захлопывает дверцу, что затрясся автомобиль. Я сглатываю, это плохой знак, Эвелин. Очень плохой.
Он садится на место водителя и буквально сверлит меня глазами.
— Эзра, — выдыхаю я, мое сердце тяжело бьется в груди.
— Ты трахалась с ними, Эви? — его голос спокоен, и я знаю, что это нехорошо. Мой взгляд задерживается на его подрагивающей челюсти, затем переключается на пальцы, вцепившиеся в руль. Каждый напряженный мускул его руки рельефно проступил, так что татуировка Мрачного Жнеца становится почти как живая.