– А потому, – подхватил Лео, – что среднестатистический молодой человек – я о нем сейчас – даже продвинутый, поразмышляв, придет к выводу: было у нас ужасное прошлое и было замечательное прошлое, одно другим уравновешено и не следует больную тему трогать. Так большинство думает – из тех, кто вообще еще способен размышлять. А другие, их мало, прискорбно мало, иной вывод составят: чем больше человек думает, осмысливает бывшее и настоящее, тем труднее его обмануть, лапшу на уши повесить.
Рабы, своими мы руками
С убийцами и дураками
Страну мы вколотили в гроб.
Ты жив, – так торжествуй, холоп!
Быть может, ты, дурак, издохнешь,
Протянешь ноги и не охнешь:
Потомству ж – дикому дерьму –
Конца не будет твоему:
Исчезнет все, померкнут славы,
Но будут дьяволы-удавы
И ты, дурак из дураков,
Жить до скончания веков.
Убийством будешь ты гордиться,
Твой род удавий расплодится, –
Вселенную перехлестнет;
И будет тьма, и будет гнет!
Кого винить в провале этом!
Как бездну препоясать светом,
Освободиться от оков?
Тьма – это души дураков!..
Лео читал с пафосом, беря вирши в союзники.
– Чье это? – спросил Дан.
– Пимен Карпов. Из крестьян, поэт Серебряного века, еще прозу сочинял, пьесы. Я на него случайно наткнулся, талант от Бога. Ну, с таким талантом при большевиках жить тяжко. Завели на него уголовное дело, печатать перестали. Только в годы оттепели книга его вышла, и то потому, что считали автора давно умершим. Скончался же Карпов в 1963-м, похоронен на кладбище родного села…
– Да, за такие стихи запросто могли… – заметил Дан.
– Класс! – Капа пальнула в Лео фантомным лучом неостывающей, как угли в загнетке, надежды. – Память у тебя замечательная, чего только не держишь в голове…
Лео чуть прижмурился – неприкрытая лесть покоробила. Дан и Юл обменялись понимающими взглядами: Капа своего добьется, не мытьем, так катаньем. Любопытно, кто она такая и что привело ее в пансионат…
Будто услышав немой вопрос, Капа налила водки всклянь в пластмассовый стаканчик, махом опрокинула в рот, по-мужски крякнула, запила минералкой и пошли откровения:
– Прадеда моего как кулака на Север сослали с семьей, жена и детишки, мал мала меньше. Корни наши кубанские, до революции прадед торговал, а после разгрома торговли, в советскую власть, получил от нее землю на одного человека по одной десятине и стал крестьянствовать. Станица в тридцатом году насчитывала тыщ сорок населения. Сообщалась трамваем с городом. Имелись три начальных школы, одна средняя, техникум кооперативный, кинотеатр, изба-читальня. Вода для питья артезианская, колонки были с водой этой по всей станице. В общем, все как у людей. Хозяйство у прадеда: две лошади, одна корова, куры. А также необходимый хозинвентарь для обработки земли, телега, сараи, конюшня, коровник, погреб… Жили небогато, средненько. Часто задаю себе вопрос: за что их раскулачили? За их труд тяжелый, за честность…