Террора в Иудее было, пожалуй, даже больше, чем в Риме, были здесь и интриги, и проститутки, но общая атмосфера, выкристаллизовавшаяся в партию фарисеев — истинно верующих, была несоизмеримо чище, чем в Риме. Основой этой атмосферы был единый Бог. В отличие от относительно спокойной общественной обстановки в Риме политический котел Иудеи кипел. С переменным успехом, вернее, совершенно без эффекта происходила борьба различных партий, течений. Иудеи, по крайней мере часть из них, вкушая с молоком матери строфы Ветхого Завета, проникались своей богоизбранностью и презрением к римлянам. А многочисленные контакты с остальным населением Римской империи привели к образованию значительного количества новообращенных иудеев из других народов (прозелитов). И они с трудом понимали, почему их богоизбранность находится в таком контрасте с их земным материальным существованием.
Новообращенные, не чувствуя за собой традиций патриархальной иудейской семьи, не могли впитать очаровательный дух субботних посиделок или традиционных встреч с друзьями, ждали чего-то большего. Часть иудеев, главным образом обездоленные жители Иудеи, также желала чего-то; что именно, она сформулировать не могла, но чего-то очень хотела. Этим подсознательным желаниям нашлось определение — Мессия.
Римляне не покушались на религиозные обычаи иудеев, как и других покоренных народов, это было не в их правилах, но под могучим влиянием Рима в очень короткий период времени (за годы жизни Ирода Великого) Иудея из патриархальной общины людей, вопреки традициям и желанию большей части населения, начала трансформироваться в одну из самых светских провинций империи. Динамизм народа оказал ему плохую услугу. Если б эта трансформация проходила в течение более длительного времени, все было б не так болезненно. Были еще события, которые сфокусировались на этом небольшом географическом пространстве и в очень коротком временном интервале. Бог в своем единственном явлении много, очень много веков назад дал иудеям Слово и основы Закона. Но, во-первых, это было очень давно, а во-вторых, этого было мало. Невозможно представить, чтобы гордый, суровый и указующий еврейский Бог снизошел до воплощения в человеческий облик. Греческий бог не самого высокого ранга, к примеру Гермес, вполне мог посидеть под деревом со смертными и выпить с ними кувшин вина, но это было преходяще, как приезд аристократа в деревню. Бог же иудеев не был одним из них, никогда он не делил с ними их радости и печали. И эта потребность в Разделяющем и Утоляющем остро ощущалась в Иудее.