По данным английского востоковеда Ф.С. Гранта, во времена Иисуса житель Иудеи отдавал на подати и дани 30–40 процентов своего дохода, не считая сумм, выжимаемых мытарями нелегально[24].
Август хорошо относился к иудеям и, надо полагать, взимал с них поборы не больше, чем с других провинций. Впрочем, по отношению к сегодняшнему уровню налогов многих государств эта цифра не кажется нереальной. Однако во многих государствах, чья независимость еще до недавнего времени была реальностью, сохранялась память о десятинах, которыми измерялись все подати. При отсутствии жесткой структуры управления, грандиозных проектов и строек в плане налогов языческий строй всегда превалирует над цивилизацией. Достаточно двух десятин налогов: одна — на поддержание армии и примитивного государственного устройства, вторая — традиционная церковная десятина.
Приобщение к цивилизации принесло миру, попавшему в орбиту империи, примерно двукратное увеличение размеров налогов. Разумеется, по отношению к отдельным провинциям схема допускала корректировки. Относительно небольшая часть Римской империи, а именно граждане Рима быстро богатели. Огромные суммы денег, стекавшиеся со всех краев империи и аккумулировавшиеся в Риме, так или иначе достигали даже плебса, вольноотпущенников и рабов.
Купаясь в роскоши, Рим был избирательно демократичен. Именно дифференцированный подход позволял ему извлекать максимальную пользу из каждой конкретной провинции. Испания поставляла серебро, Египет — пшеницу, Германия — солдат, Греция — культуру, Иудея — волнения и неприятности.
Германские солдаты, отличавшиеся ростом, физической силой и необычным вооружением, были желанны в элитных войсках не только римских правителей, служили они и в гвардии Ирода.
Особняком стояли Иудея и Греция. Иудеи, в силу живости своего характера, быстро заселяли самые отдаленные уголки империи. В отдельные периоды они составляли до одной седьмой части населения Рима. Если при виде грека римлянин, объятый пламенем национализма и следуя примеру Августа, слегка морщился, то при виде иудея его презрение и негодование были сверх всякой меры.
Основная масса иудеев составляла беднейшую часть населения империи. В сравнении с римлянами, чье имущественное положение столетиями укреплялось военной добычей, раздачей денег воинам, что практиковал еще Сулла, пришельцы из Иудеи не располагали практически ничем. Их одежда, своеобразная, иногда пестрая и яркая, отличала их от местного населения, а те из них, кто получил римское гражданство, изменили только свой внешний облик. Традиции же и обычаи оставались прежними. Никакими усилиями невозможно было оторвать иудеев от традиционного безделья по субботам, от товарищеских застолий и посещений синагог, к которым они привыкли. Их обычаи, которыми они, в отличие от других покоренных народов, совершенно не собирались поступиться, вызывали сильнейшее раздражение не только у римлян, но и у других народов, влившихся в состав империи. Те же галлы, германцы, даки, африканцы, попав в столицу, в большинстве своем быстро проникались могуществом Рима, но к иудеям это не относилось. Их национальное самосознание, сталкиваясь с национализмом римлян, всегда одерживало победу.