Сразу же разбудил Кесаря. Тот долго ворочался, сопел, ругался, не хотел вылезать из шалаша.
— Кричит? Ну и пусть кричит! Мне-то какое дело? Не мешай! Я сплю!
Однако, немного очухавшись, стал вслушиваться.
Крик не повторялся. Недовольный Кесарь снова полез на карачках в будку.
Спустя минуту послышалось снова его сонное сопение.
Миколка не мог спать. Захватив охапку сена, он нырнул в темноту. Шел, шел, а берега не было. Стал уже сомневаться — не заблудился ли? Но вот в долине, в том направлении, куда он шел, снова послышался приглушенный стон.
— Фред! Фрединька! — стал звать Миколка.
А в ответ: «Угу!..»
Скорей, скорей!.. И чуть не влетел с разбегу в воду. Как-то интуитивно почувствовал, что эта сизая непроглядная пелена и есть вода.
— Фредик! Квачик! — кричал он в темноту. — Я здесь! Плыви сюда! Плыви прямо на меня.
Фред не подавал никаких признаков своего присутствия. Затем уже где-то в стороне: «И-у!»
Плыву, значит.
Сомнения не было — какое-то наважденье водило его вокруг острова. А что если он попадет в русло Днепра и там его подхватит течение и невесть куда понесет?
Только теперь Миколка вспомнил, что держит в руках пучок сена. Дрожащими руками положил его на землю, достал из кармана коробок спичек. Хоть намокшие в грозу спички и высохли, но головки их крошились, сера на коробке облезла. А тут еще руки трясутся.
Наконец удалось зажечь одну спичку. Отсыревшее сено дымило, не хотело гореть. Опустился на корточки, раздувал огонь, пока в глазах не потемнело.
— Фред! Фрединька! Плыви сюда! — опять закричал в темноту, когда вспыхнул веселый огонек.
Фреда не было.
До самого утра жег Миколка на берегу костер и все звал Фреда. Время от времени в ответ доносился чей-то приглушенный голос.
Настало утро. Рассеялся над водою бледный туман. Засверкали росой на том берегу деревья. Но как ни всматривался Миколка, никого там не видел.
Кесарь, проснувшись, лениво сказал:
— Фред? Так он тебе и полез в такую темень! Он и днем побоится. Кричал? Это сычи в гаю перекликались, слыхал такое? Шевченко читать надо, а не панику подымать среди ночи!
Сычи так сычи. Хорошо, если сычи, а не Фред звал на помощь.
Но прошел завтрак, прошел обед, а Фред не появлялся. Правда, они в этот день не завтракали и не обедали, а только по солнцу отмечали их время.
Рыба не клевала, пшено вышло. Вчера думали, что его на несколько раз хватит, а оказалось — на дне пакета всего пригоршня... Ели одни маторженики[2] из месива, что натрясли из рюкзака.
Кесарь совсем раскис. Он, как и Фред, привязал к палке рубаху и безуспешно размахивал ею, призывая на помощь проходившие мимо неповоротливые пароходы и моторки. Но его не замечали или не хотели замечать. Он подолгу лежал на горячем песке на голом брюхе, недовольно и зло бурча себе под нос.