Миколка принял это как должное. Кивнул головой и вместе со всеми направился в столовую.
— Молодец, Курилка! Не хнычет, не жалуется, — услышал он чей-то голос.
Миколка только пренебрежительно шмыгнул носом — за кого они его принимают? Доносчиком и хлипалой он никогда не был и не будет.
После обеда Лукия Авдеевна приказала:
— Мальчики! Мертвый час. Спать! Обязательно спать. Имейте в виду — целый год даже вздремнуть не дам, а сегодня — отдых.
Миколке этот приказ показался каким-то диким. Он днем, бывало, не то что поспать, а даже присесть не выберет времени. А тут целый час валяйся. Порядки! Однако приказ принял покорно, подчинился.
Решил полежать не раздеваясь. Но только прилег на кровать, как на него сразу налетели, как на сыча сороки:
— А ну, разденься сейчас же!
— Ишь, хамлет, спальню подводит.
— Э, мистер, так дело не пойдет!
Чуть не съели. Не рад Миколка, что кровати коснулся. Но и отступать было не в его характере. А тут в голову полетела чья-то подушка, за ней другая, потом кто-то схватил его за ногу, потащил на пол — и пошла потасовка.
— Ребята! Гляньте-ка, что под одеялом-то у него!
Встали, отпустили Миколку. Ему и самому было любопытно взглянуть, что они там нашли, хотя он ничего не клал.
— Ишь, молокосос, сигаретки курит!
Миколка даже присел от неожиданности. Он не выкурил в своей жизни ни одной папиросы. Попробовал как-то, раз затянулся, с полчаса потом кашлял. После этого табачного дыму терпеть не мог.
Маслов вертел в руках сигареты. Его обступили, рассматривали пачку, будто какое заморское чудо.
— Надо Лукии Авдеевне заявить, — предложил Трояцкий.
— В стенгазету карикатурку бы... — потирал руки Митька Зюзин. Он был художник и член редколлегии школьной стенгазеты.
— Мистеры! Мистеры! Как не стыдно! Во-первых, за всякий донос — дают в нос, а во-вторых, какое вы имеете право захватывать чужую собственность? Верните сейчас же сигареты владельцу.
Конопельский вырвал у Маслова сигареты и с заискивающей улыбкой протянул их Миколке:
— Битте, мистер!
Миколка отшатнулся:
— Не мои... У меня не было сигарет...
На него со всех сторон набросились:
— Смотрите!
— Вот нахал!
— У него под одеялом...
— Вы еще не улеглись?
Даже не заметили, как вошла Лукия Авдеевна.
Ей навстречу поспешил Конопельский:
— Тут, Лукия Авдеевна, возник вопрос один. Вот мы и спорим. Как хорошо, что вы пришли, — помогите нам.
С лица Лукии Авдеевны моментально исчезла добрая благодушная улыбка. Оно сделалось озабоченным, а глаза испуганно забегали. Не дослушав Конопельского, воспитательница растерянно сделала шаг к двери: