И Миколка решился. Хватит жить на этом каменном острове! Здесь его больше ничто не интересует, ничто не приносит радости. Скорее, скорее отсюда на волю, в неведомые благодатные края!
И все же где-то внутри, под самым сердцем, он испытывал какое-то щемящее чувство. Ведь не все в этой школе ему ненавистное и чужое. Если б не шатия-братия Конопельского, он бы, пожалуй, не бежал отсюда. Какая отличная здесь столярная мастерская! Он научился уже и строгать и долотом работать. Можно, пожалуй, настоящим столяром стать. А потом... что подумает о нем Каринка? Ведь она не какая-нибудь легкомысленная девчонка. Да она совсем не девчонка, а настоящий парень. Серьезная, не языкастая и, главное, к нему, Миколке, так дружелюбно относится. Терпеть не может ни Конопельского, ни его задавак-дружков. Всегда Миколкину сторону держит. А те потом его донимают. Но он никогда на Каринку не сердится, не обижает ее. И пересаживаться на другое место не хочется. Ему с Каринкой приятно сидеть за одной партой. Во всяком случае, куда приятнее, чем, например, с Масловым или Хнычкой.
Но это только так думалось. Никакая Каринка, никакая столярная мастерская уже не в силах были изменить постепенно созревшее решение, ставшее теперь целью всей его жизни.
Улучив момент, когда все после уроков были заняты своими делами, Миколка незаметно вынес из школы все необходимое ему в дороге, уложил в мешок и надежно спрятал в огороде в одной из ям, вырытых под будущий школьный сад.
Теперь оставалось одно — «одолжить» у директора карту и, дождавшись ночи, незаметно покинуть школу.
План побега был готов.
Выждав, когда Леонид Максимович выйдет из своего кабинета, незаметно проскользнуть туда и укрыться за шкафом. Его здесь закроют на ночь. Этого, собственно, Миколке и надо. Он обождет, когда в школе все утихнет, вылезет из-за шкафа, тихонько снимет со стены заветную карту, аккуратно ее свернет, положит за пазуху, выпрыгнет в окно — и был таков. Полем, через гору, за которой каждую ночь, как северное сияние, пылает родной город, доберется на станцию или в аэропорт, — там видно будет...
Долго вертелся Миколка на первом этаже в коридоре вблизи директорского кабинета.
Леонид Максимович был у себя. К нему заходили то учителя, то еще какие-то люди. Никто из них не обращал на Миколку внимания. Его трясло как в лихорадке — как-никак, не на простое дело парень решился, и кто знает, чем все кончится.
Наконец Леонид Максимович покинул свой кабинет и вместе со старшим воспитателем куда-то отправился.
Воровато оглядевшись, Курило осторожно приоткрыл дверь — никого, пусто... Не задумываясь, на цыпочках проскользнул в директорский кабинет. А тут уж ворон не ловил. Только взглянул на стену — висит ли карта? — быстро став на четвереньки, пополз за стоявший в углу шкаф. За ним было просторно: можно стоять, а можно и сесть. Немного, правда, географические карты мешали. Чуть пораздумав, Миколка завернулся в карту, надежно укрывшись от постороннего взгляда, и стал терпеливо ждать вечера. Кругом царила тишина. Миколка слышал, как у него звенело в ушах, испуганно билось сердце, размеренно тикали на стене большие часы.