В художественной теории Леонардо да Винчи продолжал линию, намеченную выдающимся гуманистом и теоретиком искусства и архитектуры Леоном Баттиста Альберти. В отличие от флорентийских неоплатоников — Марсилио Фичино и Джованни Пико делла Мирандола — Леонардо полагал, что гармония, пропорциональность могут быть присущи и самой реальности, а не только ее идеальному образу: «Разве ты не знаешь, что наша душа состоит из гармонии, а гармония зарождается только в те мгновения, когда пропорциональность объектов становится видимой или слышимой?»[2] Объективная реальность гармонии раскрывается в познании, и роль в нем познающего субъекта столь же велика, как и роль самой реальности. Отсюда и исключительно важная функция глаза, воспринимающего чувственную красоту мира: «Он — окно человеческого тела, через него душа созерцает красоту мира и ею наслаждается».[3] Воспроизведение этой красоты в искусстве и прежде всего живописи Леонардо отождествлял с процессом познания мира. Научный эксперимент и живопись теснейшим образом переплетались в воззрениях Леонардо и его собственной практике ученого и художника. Важна и другая сторона мировидения Леонардо — его рационализм, убежденность в упорядоченности, пропорциональности мироустройства, как и в способности человека постигать ее посредством математики, значение которой гениальный ученый абсолютизировал, возводя ее в ранг универсального метода науки.
Ренессансное искусство обогатил один из величайших художников Возрождения — Микеланджело Буонарроти, с его интересом к познанию мира, с его стремлением воплотить гармонию человека и природы. Микеланджело рано обрел свою собственную тему: героику борьбы. Наиболее естественно она могла выразиться в образе человека, наделенного особой мощью, обладающего прекрасным обнаженным телом, которое занимает главенствующее место в его творчестве. Мир Микеланджело воспринимается прежде всего пластически, даже его живописные фигуры обладают выразительностью, свойственной скорее скульптуре. Художник нередко ограничивается лишь намеком на изображение окружающей среды — архитектуры или пейзажа, — именно тело является для него носителем и выразителем качеств души. Его увлекают величие и драматизм человеческого бытия, он весь устремлен к воплощению сильных страстей и внутреннего напряжения. Может быть, отсюда в его творчестве так остро ощутимы тревога, беспокойное выражение силы, скованной, но жаждущей раскрытия. Красота и сила выразительной пластики Микеланджело никогда не были для него самоцелью, но всегда средством воплощения достоинства личности. Вера в человека, в его красоту, творческую силу была своеобразным продолжением ведущей линии в гуманистической культуре XV в.