— В тот день я катался часа три… — задумчиво и с полуулыбкой продолжал Марк после небольшой паузы, — спокойно дышал, сердце мое практически не ускорялось, и не было отдышки. И это при том, что я с непривычки дал себе такую нагрузку. Я чувствовал себя великолепно. И я понял, что это была очередная победа. Я знал, что, конечно же, я не вылечился от этого до конца, вот так вот сразу, но внутри чувствовал, что в большей степени я справился. И справился один, без врачей, без чьей-либо помощи, поддержки и подсказок, сам своими силами, и это еще больше окрыляло меня. С тех пор я каждый день вечерами летел с работы скорее, чтобы стать на роликовые коньки. Я спешил домой с чувством, которое знакомо каждому из нас с детства, когда ты скорее хочешь начать то, что задумал ранее. И это чувство в груди, которое разгорается все больше и больше от того, что ты сейчас вот-вот уже будешь заниматься тем, что наметил, подгоняет тебя все сильней и сильней. В итоге я катал часа по три-четыре каждый вечер, выжимая из себя все, что можно. И за два года раскатался до очень хорошего уровня, сменив уже третью пару роликовых коньков. В течение последующих пяти-шести месяцев я не давал заживать локтям и коленям вообще. Защиту я не признавал: это было опасно, я сильно рисковал, но это и дисциплинировало меня. Это значит, что ты сильнее боишься упасть, а значит, сильнее концентрируешься, а значит, у тебя быстрее и лучше получаются какие-то элементы и трюки. Роликовые коньки спасли меня от падения на моральное дно, от депрессии и от еще чего-либо худшего, даже с моей любовью к жизни. Я понял, что так и надо бороться с большинством недугов: не давать себе покоя, не жалеть себя, выматывать себя до изнеможения так, чтобы, укладываясь спать, улетать мгновенно в сон, чуть касаясь подушки ухом. Эта и есть самая лучшая терапия! И никому не давать жалеть себя, и не потому, что так принято и обыграно в фильмах, книгах и песнях с напускной патетикой, когда главный герой не принимает жалости к себе, потому что это не позволяет ему его гордость. Нет! На своем опыте я понял, что нельзя давать никому жалеть себя потому, что жалость делает тебя слабым. Она портит тебя. Ты начинаешь жалеть себя сам, начинаешь во все это верить и опускать руки. Но если тебя никто не жалеет, тебе становится наплевать на чье-либо мнение. Ты преисполняешься великой злобы, и, сжав кулаки, яростно делаешь то, что должен. В экстремальных ситуациях эти злоба и ярость полностью оправданы: именно они, а не кто-то со своим мнением, помогут тебе в итоге выплыть на берег, когда, казалось бы, шансов на выживание уже нет, и твой плот, на котором ты болтался который день по океану проблем, вот-вот развалится, грозя оставить тебя без поддержки в открытом море.