Казалось, что самое тихое ее слово трубят по всей Вселенной несметные полки ангелов. «Все, что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях»…
Сжимала под грудью холодные пальцы, ладони судорожно липли одна к другой — в минуту, когда земля уходила из-под ног, душа искала опоры, надежного пристанища.
— А когда гадала — крест снимала?
Она испугалась еще больше, снова схватилась за горло. И в глазах, и в голосе задрожали слезы:
— Да. Но… Но мы просто развлекались. Шутили.
— С нечистой силой не шутят…
И девушка словно решилась наконец:
— На моей совести уже две смерти! Я хотела, чтобы этих людей не стало — и… Их теперь нет. Обоих… Мне невеста брата… не нравилась… Очень не нравилась… И ее брат… тоже… Он меня обидел. И оба погибли, так ужасно!
— Ты подстроила им каверзу какую?
— Нет… Нет! Только хотела, чтоб их не было… Чтоб не мешали… нам… жить…
— И не колдовала?
— Нет. Нет! Я и не умею! — подняла руки, словно защищаясь — и опустила бессильно.
Где-то далеко, в другом, счастливом мире, шел теплый дождь. И ветер шелестел мокрой, едва начавшей желтеть листвой. Рядом, за стеной. Она слышала этот шелест. И свое дыхание. Страшные темные глаза остекленело смотрели сквозь миры…
Старец грустно покачал головой.
— Они… Они не отпустят меня? Никогда?
— Кто?
— Бесы. Они не отпустят? И на том свете — тоже?
— На все воля Божия. Надейся.
— Батюшка, что мне делать?
— Молись. Молитва сильнее всех происков нечистой силы. Сходи пешком в монастырь к Козельщинской Божьей Матери. Бог милостив. Надейся. Причащайся. И — молись, молись, молись. И за нее, и за себя. Оружие против нечистой силы — пост и молитва.
Длинные тонкие пальцы с некрасивыми бугорками суставов теребили краешек кружевного платка на груди.
Далеко за окнами храма пробился сквозь толщу туч лучик осеннего солнца, и сразу несколько янтарно-желтых отблесков озарили притвор.
И сумрак отступил.
Ненадолго.